Загадочная жизнь мисс Айви

Когда она приехала в следующий раз, Роман продолжил свою историю. В Нью-Мексико он устроился уборщиком на ферме. Накопленные деньги с продаж машин он вложил в компанию по производству удобрений, которая закупала конский навоз с этой фермы и использовала его для приготовления средства, увеличивавшего производство зерновых. Это средство он начал использовать и на своей ферме. Вместо обычной зарплаты Роман получал два процента от прибыли, которой до его появления у владельца не было вовсе. Со временем каждая лопата лошадиного дерьма начала приносить ему около пятисот долларов на фондовой бирже. Когда он узнал о болезни Ирены, она уже была прикована к постели и дышала только благодаря аппарату вентиляции легких; ей оставалось всего несколько недель. Почти что вплоть до самой смерти она оставалась любовницей Бальдассаре Моретти, из-за чего не раз ссорилась с Романом. Бальдассаре арендовал Ирене квартиру рядом со своим домом и нанял ей сиделку, которая жила во второй комнате. В квартире всегда были цветы и повсюду лежали обеды от родственников Моретти – в том числе от его жены и сына Эрнесто. Тогда они все, черт побери, были как одна большая семья. «Никогда не забуду тот запах, – сказал Роман. – Прямо перед ее смертью. Столько цветов». Его до глубины души поразило, что вся семья Бальдассаре объединилась ради Ирены. Они оплатили похороны, кремацию, урну, даже предложили ему остаться в снятой для матери квартире. Вскоре он возглавил отдел оплаты труда в ресторанах мистера Моретти, после дорос до главного управляющего, а спустя некоторое время получил разрешение на создание своего бизнеса. Постепенно разделить, где средства Романа, а где деньги семьи Моретти, стало так же трудно, как определить, кем они друг другу приходятся.

– Как в «Крестном отце», – нервно засмеялась Айви. Роман промолчал.

Она могла бы надавить на него и узнать еще больше, но не хотела услышать лишнего. Даже то, что он успел рассказать, вызывало у нее омерзение и не сулило ничего хорошего. Во-первых, пистолет – такое дома не хранят. Нормальные люди предпочитают ружья: их, например, можно выставлять в стеклянном шкафу. Ружья – это стильно, в конце концов, спортивно, а пистолеты в ящике стола ассоциируются с чем-то подлым и низким. Во-вторых, конверты из вощеной бумаги с наличкой под раковиной и в тех же ящиках. В-третьих, старомодные сотовые, тяжелые и твердые, как булыжники. Наконец, никаких друзей и родственников, кроме Моретти, и то Эрнесто Моретти едва ли можно было назвать другом. Он был грубым и невоспитанным юнцом из Западного Мэйплбури, уязвимым и саркастичным, за что не раз получал от местных хулиганов, хотя и сам нападал на других: слабый всегда атакует слабейшего. Роман говорил о нем с насмешкой. Его жизнь была полна роскоши, но под наносным лоском разверзалась уродливая черная пропасть, откуда когда-то выбралась сама Айви. До недавнего времени она даже старалась не смотреть на бродяг на улице, чтобы не погружаться в воспоминания о прошлом.

Если же опустить эти неприятные моменты, ей вполне нравились их встречи. Роман любил все современное, комфортное и в идеале – недосягаемое. Он выбирал лучшее обслуживание и еду, чтобы чувствовать себя богатым. Разумеется, Айви предпочитала рафинированный круг общения жениха, однако она не могла не наслаждаться плодами гедонизма Романа. После секса он обычно включал иностранный фильм на своем ультрасовременном телевизоре и заказывал шикарный ужин из американских омаров, стейков вагю и толстых синих тунцов, которых этим же утром доставили из Токио. Когда на улице холодало, они ложились в ванну, выполненную в японском стиле, с горячими солеными камнями, и прижимались друг к другу тесно, словно фигурки из тетриса. Роман ополаскивал волосы Айви маленьким деревянным кувшином, который выторговал у тибетского монаха, использовавшего его как мерный стакан для риса. В такие моменты она воображала, что они похожи на двух независимых, но дружелюбных пиратов, отдыхающих после очередного удачного абордажа. У Романа были любые, какие он только захочет, игрушки, деньги, предметы искусства, бизнес, а у нее – лишь Гидеон. Но ни принципы, ни вера, ни общественные обязательства – в квартире Ру, где царил абсолютный грех, не было важно ничего из этого.

Спустя месяц Айви стала красть у Романа деньги, вынимая их из желтых папок: сначала по двадцать долларов, потом – по несколько сотен, а вскоре добралась и до тысяч. Если бы Роман спохватился, она бы сказала, что просто хотела обновить гардероб. Он и сам любил приодеться эдаким миллионером-бездельником и часто расхаживал в простой водолазке или белой футболке, потертых джинсах и коричневых челси. Но ему нравилось баловать ее подарками. Он чувствовал себя счастливым, когда она визжала от радости при виде пары красивых сережек или ожерелья, которые, впрочем, никогда не надевала за пределами «Башен Астор»: не хотела, чтобы Гидеон заметил такое внезапное расточительство.