Загон

Когда мы подходили, было уже совсем темно. Да, что и говорить, местные обители Господа ничем не напоминали привычные нашему православному (и католическому) глазу храмы. Не было ни роскоши, ни золота, ни величия. Обычное деревянное строение, с небольшой алтарной частью и примыкающим к ней строением, невысокая колоколенка. Лишь простенький железный крест на вершине звонницы указывал на особенность данного сооружения. Простые стекла, никакой мозаики. Да оно и понятно, бедная страна, хорошо хоть это есть! Однако, рассмотрев этот терем-церквушку более внимательно, я заметил, что под самой крышей алтарной части, в стене были вырезаны круглые отверстия, в совокупности образующие крест. Каждая круглая составляющая этого креста, в диаметре не превышавшая десяти сантиметров, была застеклена. Я подумал, что это должно производить удивительный эффект внутри строения в погожий солнечный день, коих в данной стране большинство, когда лучи солнца проходят сквозь эти круглые стеклышки и на полу или стене отражается яркий крест.

На наш стук долго никто не открывал, и когда мы уже почти смирились с мыслью о том, что придется спать под открытым небом, щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге стоял старик, среднего роста, сухопарый, но не худой, одетый в простую рубашку и брюки. Глубокие глаза за толстыми стеклами очков смотрели серьезно и чуть удивленно.

— Чем могу помочь, господа? — на чистом английском языке спросил он.

Я был так удивлен и одновременно обрадован, что, наконец-то, нашелся человек, говорящий на понятном мне языке, что даже растерялся. Жан оказался менее впечатлительным:

— Мы биологи из России, — ответил он, — едем в экспедицию в джунгли, хотели просить вас о ночлеге.

— Слава Богу, что теперь мы биологи, — подумал я про себя, — а не какие-то любители экзотических бабочек.

— О, — изумился старик, — биологи? Какая неожиданность! Конечно же, проходите, я буду рад, не часто встретишь интересных людей в наших краях.

Он сделал шаг в сторону и приглашающим жестом разрешил нам войти.

В основном помещении было пустынно, ни привычных для католиков скамеек, ни каких бы то ни было вообще церковных атрибутов не наблюдалось, в комнате находилось несколько убогих табуретов и узкая, допотопная этажерка.

— Меня зовут отец Фредерик, — сказал наш новый знакомый. — Располагайтесь! Сейчас я дам вам пару циновок для ночлега. Сам я живу в соседнем помещении, а вы вполне можете устроиться здесь.

— Большое спасибо, — наконец и мой язык нашел себе работу. — Может быть, вы разделите с нами наш скромный ужин?

Старик дружелюбно улыбнулся:

— С большим удовольствием. Интересно пообщаться с новыми собеседниками.

Он вышел, через пару минут вернулся, как и обещал, с двумя циновками. Мы обтерли руки дезинфицирующими салфетками, которыми предусмотрительно запаслись еще в Москве, достали еду, расстелили прямо на полу некое подобие скатерти, нам показалось, что так будет удобнее, и пригласили отца Фредерика присоединиться к нам.

Он оказался довольно интересным человеком. На мой вопрос, откуда он так хорошо знает английский, священник ответил, что родом он с далекого острова Гаити, но много лет назад был вынужден покинуть родину, преследуемый, как и многие другие, жестоким диктатором Франсуа Дювалье. Поначалу удалось перебраться в Доминиканскую республику, потом на Кубу, а оттуда, длинным и сложным путем в Африку. Путешествие, если его можно так назвать, было долгим и тяжелым, приходилось выполнять разную работу, побывал и матросом, и коком, и судовым священником на разных кораблях, тогда-то и выучил этот язык. Нам было интересно послушать о его приключениях, но он-то хотел побольше узнать о наших, а нам откровенничать совсем не хотелось. Жан объяснил, что мы коллеги-биологи, он француз, а я русский, но работаем вместе, приехали в Конго в поисках редких и необычных экспонатов уникального уголка земного шара и завтра с раннего утра отправляемся на предварительные раскопки.

— А чем же вы будете копать? — удивился Священник. — Что-то я не заметил при вас никаких лопат.

Но опытного Жана вопросами вроде этого не так-то легко было смутить.

— Увы! — воскликнул он, — Все инструменты пришлось отдать ненасытным полицейским. На протяжении всего пути от Киншасы нас неоднократно останавливали, вымогая взятки, пришлось откупаться, чем могли.

Отец Фредерик покачал головой: — Да, что и говорить, слаб человек, слаб перед искушением. А в этой стране особенно, но поверьте, это не их вина. Эта страна находится в состоянии войны вот уже почти сотню лет, люди устали. — Он замолчал и, казалось, ушел куда-то в свое далекое, но не забытое прошлое.

— Отец Фредерик, — задал ему я наивный вопрос, — а почему гавайский диктатор преследовал вас?

Дружелюбная улыбка, постоянно игравшая на губах нашего собеседника, сразу же исчезла, густые седые брови сошлись на переносице, взгляд стал холодным. Он замолчал, и мы не прерывали его молчания. Наконец, святой отец ответил:

— Это старая история. Я, признаться, начал уже забывать о ней. Папа Док был страшным человеком…

— Папа Док…? — переспросил я.