Заговор букв

Сорви листок, но дату переправь:
нуль открывает перечень утратам.
Сны без Бобо напоминают явь,
и воздух входит в комнату квадратом.

В строфе переплетаются следующие мотивы: временной, геометрический, пространственный (внутри – снаружи) и мотив сна как частный случай пространственного мотива. Разберем их последовательно.

Время обозначено здесь предметно – через отрывной календарь. Но никакое число не устраивает героя, так как смысл существования без Бобо сведен к нулю. Кроме того, этот уничтожающий время нуль становится началом связанного со временем, но иного числового ряда – перечня утрат. Это своего рода окошко по ту сторону бытия, кстати, окошко круглое или, во всяком случае, овальное. Так временной мотив связывается с геометрическим. Ускользающее через круглый нуль бытие «входит в комнату квадратом» через обычное окно в виде воздуха. Комната героя принимает характер какого-то промежуточного помещения между двумя мирами – посю- и потусторонним. Таким образом, к геометрическому мотиву присоединяется пространственный. Положение героя во времени и пространстве – это и положение между кругом и квадратом. Неудивительно, что здесь возникает мотив сна, так как и сон – промежуточное положение между явью и небытием. Однако этим значение сна не исчерпывается. Сон – это всегда нечто лучшее, очищенное по сравнению с явью; сны, в которых нет Бобо, ничем не отличаются от яви и не становятся для героя спасением, пристанищем, где можно спрятаться от страшной правды.

Бобо мертва. И хочется, уста
слегка разжав, произнести «не надо».
Наверно, после смерти – пустота.
И вероятнее, и хуже Ада.

Эта строфа кажется ясной и не требующей пространных комментариев. Впрочем, кое-что все-таки надо отметить. Например, употребление слова «уста» – архаизма, относящегося к высокому стилю, – способствует закреплению трагической интонации. Существительное «пустота» тоже возникает не случайно. Его тень (в качестве признака – вспомним жестянку, «пустую изнутри») уже мелькала в первом стихотворении. Если там пустота была содержанием использованной консервной банки, то здесь она стала содержанием метафизического нуля-небытия. Пожалуй, в нуль превратилась именно жестянка. Трудно сказать, идет ли здесь речь о пустоте вообще после смерти человека, скажем, героя или автора, то есть пустоте вместо человека, или о пустоте бытия героя без Бобо. Упоминание Ада, причем с большой буквы (явная отсылка к Данте, который действительно появится в заключительном стихотворении), противопоставленного пустоте, видимо, свидетельствует в пользу первого варианта.

Пустота, к которой сводится и в которой уничтожается (точнее было бы сказать – перерождается) весь клубок мотивов, становится ключевым образом цикла. Прежде чем перейти к последнему стихотворению, обратим внимание, что всего в цикле это существительное звучит трижды и всегда стоит в конце строки, то есть особо выделяется рифмой. Но к этому нам предстоит еще вернуться, так как и рифмующиеся с «пустотой» слова тоже, похоже, подобрались не случайно.

IV

Ты всем была. Но, потому что ты
теперь мертва, Бобо моя, ты стала
ничем – точнее, сгустком пустоты.
Что тоже, как подумаешь, немало.