Заговор Локкарта любовь, предательство, убийство и контрреволюция в России времен Ленина

Куда же делся его прежний идеализм? Черновик декларации говорит о том, что Локкарт на первых порах пытался совместить интервенцию с голосом совести: «Союзные правительства… не желают вмешиваться в дела правительства, пользующегося поддержкой и доверием народа России, и не желают… сохранять за собой часть российской территории, которую они могут быть вынуждены занять в качестве военной меры» [38]. Но идеализм боролся в его душе с обманом: каждый день он был улыбчив и обаятелен и соглашался не только с большевиками, которые, разумеется, выступали против высадок, но и со своими друзьями Рэнсомом и Робинсом, непримиримыми поборниками союзно-большевистского взаимопонимания. Наконец Робинс начал чувствовать, что что-то идет не так. «Локкарт… слишком задумчив», — признался он в своем дневнике в апреле [39], а в середине мая констатировал: «Мы совсем одни» [40]. Вероятно, он имел в виду свое одиночество, а не их с Локкартом совместную изоляцию. Много лет спустя он обвинит своего бывшего коллегу в том, что тот был «крысой» [41]. И предчувствия не обманут его. «Полковник Робинс… был полезен союзникам, пока была надежда получить согласие русского правительства на интервенцию, — говорил Локкарт Бальфуру, — но он фанатично предан большевизму, а ситуация полностью изменилась…» [42] От своего друга Рэнсома Локкарт также отречется, написав, что «он может изложить аргументы в пользу сотрудничества с большевиками лучше, чем кто-либо другой. Однако я бы попросил вас не считать, что его взгляды полностью отражают мои» [43].

9 мая он встретил человека, который мог бы склонить его к дальнейшему движению по пути контрреволюции, — офицера британской разведки, недавно прибывшего из Великобритании смуглого красавца и человека с магнетическим обаянием, который к тому же никогда не мыслил мелочами. Сидней Рейли прибыл в Россию, размышляя: «Корсиканский лейтенант артиллерии вытоптал угли Французской революции. Неужели британский агент по шпионажу… сможет стать хозяином Москвы?»44 Локкарт записал в тот день в своем дневнике: «Он либо сумасшедший, либо проходимец», и был прав. Этот необычный персонаж мог быть кем угодно. Тем не менее Брюс Локкарт встретил последнего члена своей команды, будучи уже на полпути к цели. Он слишком далеко зашел, спасая свою карьеру, но с помощью Сиднея Рейли пойдет гораздо дальше.

ЧАСТЬ 2 Вероотступники

Глава 4 Железный Феликс Дзержинский

Организация, которой было поручено разгромить контрреволюцию, называлась «Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем», сокращенно ВЧК, или просто ЧК. Дата ее основания — 23 декабря 1917 года [2}. Так совпало, что в этот же день Локкарт официально получил новое назначение в Россию. Британскому агенту предстояло многое узнать о ЧК и двух ее руководителях — Феликсе Дзержинском и его помощнике Якове Петерсе. В конечном счете именно эти два человека оказались властны над его жизнью и смертью.

Дзержинский происходил из польско-литовской шляхты. Мало что в его детстве указывало на его дальнейшую судьбу: ничто не предвещало, что он станет главой тайной полиции России и что с момента большевистского переворота 1917 года и до смерти в 1926 году одно упоминание его имени будет внушать ужас. Будущий «железный Феликс» родился 11 сентября 1877 года, и его детство прошло в идиллии сельской жизни в Виленской губернии, которая сегодня является частью Литвы. Его семья с XVII века владела скромным поместьем. Такая жизнь идеально подходила самостоятельному мальчику, который любил леса и поля, любил собирать грибы и дикие цветы, плавать и ловить рыбу, — Феликс будет заниматься этим всю жизнь.

Как и юный Сталин, Дзержинский хотел стать священником (согласно своему происхождению, католическим) — возможно, чтобы угодить матери, которую он обожал. Признаки его несгибаемой воли проявились рано: он настаивал, чтобы его братья и сестры молились вместе с ним; однажды он признался брату, что если потеряет веру, то покончит с собой. В детстве он имел «лицо как с иконы», был «худым и скромным», «но при этом „озорным [и] дерзким“». В Виленской гимназии, которую он начал посещать в 1887 году (в год рождения Локкарта), эта дерзость вскоре стала заметной. Он и его единомышленники — другие ученики гимназии — обсуждали запрещенные социалистические тексты, собирались на холме Гедиминаса, что возвышался над центром Вильно, и клялись «бороться со злом до последнего вздоха». Дзержинский действительно в это верил.