Заговор против Сталина

Ночью он проснулся от присутствия рядом другого человека. Тяжелый взгляд придавил его к нарам. Барак стонал и храпел, пространство заволок удушливый смрад – привычным он так и не стал. На краю нар сидел человек и гипнотизировал майора контрразведки.

– «Темную» будете делать? – прошептал Павел.

– А есть за что? – глухо уточнил собеседник.

– Так ведь недолго придумать…

– Перестань, товарищ, – говорящий выдержал паузу. – Леха Трошин давно напрашивался, вот и напросился. Не мог он иначе – психика у парня поехала, разучился он сдерживаться. Сам признавался, не могу, мол, уже. Раньше нормальный был, шутить любил, но сломалось в нем что-то… Когда нас везли сюда, остановка долгая была на станции. Эшелон загнали на запасные пути, выходить не разрешали. Народ задыхался, к щелям прилип. Так Леха свою невесту увидел.

– Как это? – не понял Павел. – Галлюцинация?

– Да если бы… – соотечественник тяжело вздохнул. – Самая что ни на есть живая невеста. Ну была живая, пока не убили. На соседнем пути еще один поезд стоял, в нем баб везли наших – из России, с Украины, тех, что в рабство в Германию угнали. Дело под Гамбургом было. Баб на перрон выгнали, там мегера ходила в эсэсовской форме, плеткой наших девок хлестала, а охрана потешалась. Леха и углядел свою зазнобу, она в сорок первом в Смоленске осталась. Пожениться хотели, да война разрушила планы. Она в эвакуацию вроде собиралась, но не смогла вырваться – тогда у многих не получилось. Леха только о ней и твердил, сокрушался, что она не пишет. Но что тут странного, она не знала его полевой почты. Надеялся, что девчонка спокойно в эвакуации живет, а тут такое. Встретились, в общем. Засек невесту в строю на перроне. В башке переклинило, и давай орать, мол, Рита, любовь моя, я здесь!.. Та узнала голос, всполошилась, побежала через перрон, а охрана, понятно, и полоснула. И все это на глазах у Лехи. Получается, что по его вине погибла девушка. Тоска в общем. Он чуть с ума не сошел, едва усмирили. Вагон раскачивал, выйти хотел. Потом озлобился, дерганый стал. Пока сюда добрались, в комок нервов превратился… Буторин Роман, – представился соотечественник. – Капитан ВВС, командир тяжелого бомбардировщика «Пе-8». В действующей армии с сорок второго года, до этого гонял самолеты из Казани в Подмосковье. В плену четыре месяца. Подбит в небе над Берлином.

– Хорошо звучит, – оценил Павел.

– Звучит неплохо, – согласился Буторин. – Если ты не в курсе, мы бомбим Берлин с осени сорок первого. Эффективность небольшая, лететь далеко, но на душе приятно. Моя машина выдерживала бомбовую нагрузку в четыре тонны – не разгуляешься, но пару важных объектов поразить можно. Восемь вылетов на столицу рейха за плечами, а вот девятый роковым стал. Сбили над пригородом, не долетели. Нас девять человек в экипаже было – машина-то серьезная, сложная! Двоих в воздухе подстрелили, когда с парашютами прыгали, еще двоих – на земле, когда отстреливаться стали. Леха Трошин бортмехаником был. Четверо нас осталось, и все здесь – Павел Лузгин, Серега Брызгалов, Мишка Корсак, ну и я. Стыдно было, когда немцы нас в живых оставили. Умереть хотелось. А мы еще осрамились, по приземлении даже ранить никого не смогли, только патроны зря перевели. Немцы ржали как подорванные. В общем, нечего вспомнить. Отлетались, да еще и в плен попали – то есть опозорились по полной программе. Потому и угодили в этот концлагерь, что нас пленили на территории Германии. Здесь русских быть не должно… Ты сам-то чьих будешь?.. Да не бойся, рассказывай, мы не провокаторы. Я сразу подметил, что ты не такой, как все. Морда тамбовская, это понятно. Интеллигентная к тому же. По поводу смерти Трошина к тебе претензий нет, Леха получил, что искал. Это случилось как стихийное бедствие, а с ним не справиться.

Павел колебался. Ситуация возникала щекотливая. Его легенда про англосакса трещала по швам. Не все вокруг спали, люди могли услышать, что они говорят по-русски. Пусть Буторин не провокатор, но кто-нибудь в бараке точно сотрудничает с администрацией. Шепнет на ушко фрицам об одном интересном факте, и через пару дней контрразведчик окажется в лапах СД или гестапо. А те порадуются такому повороту событий… Оставалось рассчитывать только на удачу.

– Контрразведка наркомата обороны, – шепотом признался Павел, предварительно посмотрев по сторонам. – Майор Романов. Пленен у побережья Норвегии во время плавания из Мурманска в Британию семь месяцев назад. Это конфиденциальные сведения, капитан. Выполнял важное задание. Выдаю себя за британского моряка, поскольку неплохо владею английским языком.

– Знатно ты сплавал, майор… – оценил его признание Буторин, придя в себя от изумления. – Да уж, не врешь, выдумывать такое на хрен никому не нужно… Не волнуйся, я не стукач, своим тоже не скажу. Будешь офицером НКВД, сопровождавшим западную помощь. Из СМЕРШ, говоришь?

– Не любишь контрразведку, капитан?

– Кто ж ее любит. Непростые сложились отношения с Особым отделом, хотя и коммунист, и предан нашему делу со всеми потрохами.

– Мы не «особисты», другое направление.