Заговор против Сталина

Потянулся подъем, деревья карабкались на склон. Отдуваясь, майор полез наверх. Тяжесть в ногах стала непомерной! Земля уходила из-под ног, деревья качались. Потом он сбежал вниз, разогнался, зачастил конечностями. Сердце выскакивало из груди.

Вдруг по недосмотру споткнулся о тонкую поваленную сосну, растянулся и пробороздил носом несколько метров. Органы и кости остались в целости, не считая разбитого носа, но поднимался он тяжело.

Снова побежал – сначала медленно, грузно, потом начал разгоняться. Справа возвышались скалы, но лезть туда было опасно, вдруг он не найдет лазейку? Овчарки надрывались, их лай сводил с ума. Иногда он затихал, но вскоре опять начинал рвать перепонки. Может, он просто чудился?..

Сердце стучало, как взбесившийся молот. Павел сделал передышку, встал. Лес все так же качался перед глазами – чужой, иноземный, хотя вроде деревья те же, что и в России. Тот же мох под ногами… Погоня не прекращалась, собаки лаяли, ветки хрустели под ногами. По ощущениям беглеца и его преследователей разделяло метров двести – не так уж мало. Но если собаку спустят с поводка, она понесется с космической скоростью…

Майор прорвался сквозь гущу хвойника. Его гнало отчаяние. Ради чего столько смертей? Будет ведь еще одна, если не уйдет!

Забрезжил просвет между деревьями. Павел немного поднажал и вырвался на открытое пространство.

Картинка открылась, как в туристическом путеводителе. Вниз тянулся протяженный склон, заросший невысокой травкой. Впереди уступами возвышалась впечатляющая гора, частично заросшая лесом.

Между горой и подножием склона в северо-западном направлении тянулось железнодорожное полотно. Грузовой поезд втягивался в тоннель, прорезанный в скальном массиве. Павел чуть не задохнулся от волнения. Шли грузовые вагоны, несколько наливных цистерн с нефтепродуктами, деревянные вагоны, отдаленно напоминающие советские теплушки… Половина поезда уже втянулась в тоннель, оставалось еще вагонов двадцать. Охраны не было – по крайней мере, на тормозных площадках.

До тоннеля – метров триста, а сил осталось с гулькин нос! Павел побежал, стиснув зубы. Преодолел половину дистанции и быстро выдохся. Ноги отказывали. Но майор не сдавался, засеменил, держась за грудную клетку, – в ней происходило что-то нездоровое. Вагоны были совсем рядом, неспешно ползли – машинист сбросил скорость в тоннеле. Но Павел не успевал, опаздывал.

В последний момент он просто отключил голову и, дав волю ногам, стал карабкаться, отдуваясь, на щебеночную насыпь. Вцепился в рукоятку откатной двери последнего вагона, и его чуть не затянуло под колеса. Он отпрянул от вагона, снова схватился. Теперь он бежал по насыпи, держась за ручку, и пытался открыть дверь, обливаясь потом. Въезд в тоннель неумолимо приближался, а там пространство сужалось – рядом с поездом не побежишь. Сердце сжалось от страха, он продолжал дергать проклятую дверь.

До тоннеля оставалось метров двадцать, когда дверь наконец заскрипела, поддалась и образовалась щель. В глазах темнело от нехватки кислорода. Дверь преодолела невидимое препятствие и откатилась. В последний момент он обернулся и мазнул взглядом лес, оставшийся за спиной. Немцев еще не было! Майор подтянул себя внутрь, забросил ногу, откатился от двери по полу. Это было последнее, что он мог сделать. Силы кончились. Пришла тьма – замыкающий вагон вкатился в тоннель. Позже он закрыл ногой дверь, оставив щель шириной в десять сантиметров, но уже не помнил этого.

Поезд вырвался на свободу. Снаружи мелькали леса, в вагон вкрадывался бледный сумеречный свет. Как стемнело, Павел тоже не помнил. Вагон подбрасывало, колеса стучали по стыкам рельсов, но это не имело значения. Достучаться до майора не смогла бы и пушка, долбящая над ухом. Он отключился.

Павел пришел в себя спустя несколько часов, когда поезд начал останавливаться. Вдоль полотна бежали огни – состав прибывал на станцию. Майор забеспокоился, сознание окончательно пробудилось. В голове возник интересный вопрос: а куда он, собственно, едет?

Один фонарь озарял внутренности вагона, затем опять наваливалась темень, которая царила ровно до появления следующего фонаря. Половина пространства пустовала. У торцов вагона были складированы штабелями в несколько рядов плотно сбитые ящики. Сил подняться не нашлось, он подполз к ящикам, захватив по дороге кусок брезента, втиснулся в щель за дальним контейнером и укрылся брезентом с головой.

Состав плавно остановился. Доносились голоса – далекие, глухие, как из загробного мира. Бубнил голос в динамике на станции. Постукивали молоточки дорожных рабочих. Что-то пыхтело, фырчало – работал насос или компрессор. Рабочие прошли мимо, не проронив ни слова, – проверяли наличие трещин в колесных парах. Павел расслабился. В голове густела муть, тело почти не слушалось. Выбираться из вагона не хотелось.

Снова раздались голоса. Заскрипела, отъезжая, дверь. Павел напрягся, затаил дыхание. Свет фонаря озарил пространство, пробежался по полу, мазнул стены, контейнеры. Человек колебался, лезть в вагон ему явно не хотелось.