Заговор против Сталина

Полчаса спустя он вышел из леса на проселочную дорогу и тут же бросился обратно, услышав треск мотора: из-за липовой рощи вынырнул одинокий мотоцикл. Экипаж состоял из двух немецких солдат. Один навязчиво напоминал Кощея Бессмертного – такой же худой, костлявый, с невыразительными глазами. Он сидел за рулем прямо, как штык, мотоциклетные очки были задраны на каску. Лицо казалось вырубленным из замшелого камня. В коляске развалился его сослуживец с «МГ-42» и пулеметной лентой через плечо. Мотоциклисты проехали мимо кочки, за которой притаился контрразведчик. Облако дыма вырвалось из выхлопной трубы. Павел неприязненно посмотрел им вслед. Без них никак, эти черти везде!

Поле за опушкой было залито светом. В этой части света уже наступило лето – припекало солнце, гудели насекомые. Он лежал и удивлялся: ведь это одно и то же солнце, что в России, что во Франции, почему же все выглядит иначе?.. На грядках возились люди: таскали мешки с прошлогодней ботвой, искали перезимовавшие клубни. На глаза им попадаться не хотелось. Павел обогнул поле и выбрался к деревне, лежавшей в низине.

Пару минут назад он пересек дорогу с указателем «Соли» – очевидно, название населенного пункта. Затаившись в канаве среди зарослей полыни, задумчиво принялся созерцать деревню. Она была немаленькой. Деревня прилепилась к склону, и дома взбирались на уступы. Через пересохшую речку был переброшен каменный мост – римский акведук в миниатюре. Дома сельских тружеников походили на коробки – облупленные, с ветхими оконными рамами. В черепичных крышах зияли проплешины. В небо вздымались массивные печные трубы. Деревенская улица уходила вдаль, петляя, как горный серпантин. В Соли было много зеленых насаждений, пышные вьюны прикрывали ободранные стены.

На крайнем участке отсутствовала ограда, голубел крохотный прудик. К дому примыкало несколько построек. Помимо открытого дворика, имелся еще и закрытый, но лезть туда явно не стоило. За сараями между врытыми в землю столбами сохла постиранная одежда.

Показалась женщина средних лет. Она прижимала к груди пустой таз – видимо, хотела снять высохшее белье. Но в доме заплакал ребенок, и женщина побежала обратно. Малыш оказался покладистым, вскоре замолчал. Появился мужчина в жилетке и с бородой, закурил. Сделал пару кругов по двору, потом вернулся в дом.

Собаку хозяева не держали, поэтому Павел решился: выбрался из канавы и побежал к околице. Нужные «в хозяйстве» вещи он присмотрел заранее: широкие штаны подходящего размера и тонкую шерстяную кофту с глубоким вырезом. Воровать одежду до текущего дня не приходилось, по крайней мере, у живых. Жизнь давала крутой поворот, менялись и повадки. Было очень стыдно! Но для чего нужны исключения из правил? Он сдернул с веревки одежду, прищепки выстрелили в небо.

Воровато озираясь, припустил дальше мимо глиняного метрового забора, опутанного вьюном. Впереди за сараями послышались мужские голоса. Павел резко сменил направление, перевалился через глиняную ограду и побежал к распахнутой двери одного из сараев. Не сказать, что он боялся французских крестьян, даже с ворохом чужой одежды в руках, но сдать его могли. Пусть не сразу, позднее, но что это меняет?

Романов перепрыгнул через порог, завертелся. Сарай был просторный, густо пахло перепревшей травой (в углу возвышалась гора сена). Туда он и подался, когда голоса за порогом стали громче. Пробрался в угол и рухнул в траву, как в пуховую перину. Станут ли случайные прохожие заглядывать в чужой сарай?..

Голова не работала. Он зарылся в сено и замер, стал слушать. Мужчины прошли мимо.

Но интуиция все же не подвела – брякнула антабка, соединявшая ремень с корпусом карабина. Сомнительно, что по деревне разгуливали макизары – французские партизаны, осложняющие жизнь оккупантам. Возможно, это местные полицейские на службе у режима…

Голоса затихли. Настала хрупкая тишина. Потом за стенкой что-то захрюкало (интересно, что?). Ароматы царили убийственные. В дальней стене имелся еще один проем – очевидно, сарай соединялся с другими подсобками.

Павел выбрался из травы и начал быстро переодеваться. В штаны и кофту впитался козий запах, но они были чистые. Самому бы не мешало помыться, прежде чем натягивать свежие портки… Свою грязную одежду он затолкал под солому и сел передохнуть. Слишком много движений, организм к такому еще не подготовился. Когда он ел в последний раз? Целую вечность назад, в лагерной столовой, под дулами автоматов. От слабости кружилась голова. Он привстал. Ноги подкосились, и он рухнул обратно в траву. Подленькие мысли витали в голове: «Стоит ли суетиться, куда-то спешить? У тебя вагон времени, пока немцы не схватят и не вернут в концлагерь. Наслаждайся жизнью, майор, поспи, здесь нет никого. Часок отдохнешь – пойдешь дальше, если придумаешь куда». Сопротивляться соблазну было невозможно, душистое сено манило, обволакивало. Он сдался: со стоном повалился в его объятия, начал зарываться, но до конца зарыться не успел – уснул.