Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

нмцевъ. „Нмцы дали почетное мсто въ исторіи своей литературы двумъ коротенькимъ заговорамъ, сохранившимся въ рукописи X в.: неужели мы, не столь богатые, какъ Нмцы, древними поэтическими памятниками, не допустимъ въ исторію нашей литературы приведенныхъ мною и многихъ другихъ, исполненныхъ высокой поэзіи заговоровъ?“¹). Для выясненія взглядовъ Буслаева на заговоры лучше всего остановиться на его стать „О сродств одного русскаго заклятія съ нмецкимъ“. Дло идетъ о знаменитомъ второмъ Мерзебургскомъ заговор, опубликованномъ въ 1841 году. Установивши сходство двухъ заговоровъ, Буслаевъ ставитъ вопросъ: кто же у кого заимствовалъ? И отвчаетъ: „Нмцы не брали у насъ, ни мы у Нмцевъ того врованія, которое лежитъ въ основ сходныхъ заклинаній“²). Сходство преданій объясняется родствомъ племенъ и однообразіемъ для всхъ законовъ мышленія. „Кром общечеловческаго родства между преданіями различныхъ народовъ, есть еще родство преданій племенное, состоящее въ связи съ родствомъ языковъ… Потому-то и не удивительно, что народы Индо-Европейскіе, родственные по своимъ языкамъ, являютъ замчательное сходство въ своихъ преданіяхъ, и тмъ разительне, чмъ преданіе древне“³). Возникновеніе заговоровъ возводится къ глубокой древности: „заклинанія идутъ непосредственно отъ періода языческаго, стоятъ въ тснйшей связи съ первобытной эпической поэзіею, входятъ въ древнйшій эпическій миъ, какъ отдльные эпизоды“⁴). Обратимъ вниманіе на подчеркнутыя слова. Это первое разграниченіе собственно заговора, „заклятія“, и эпической части, своеобразно потомъ высказанное Потебней и имвшее громадное значеніе для установленія происхожденія заговоровъ. По поводу двухъ разбираемыхъ заговоровъ авторъ замчаетъ: „наше произведеніе, содержа въ себ остатокъ древнйшей формулы, сохранило только самый

15

заговоръ¹)… Нмецкое же къ заклятію¹) присовокупило цлую басню о событіи, по случаю котораго будто-бы возникло заклятіе“²). Слдовательно, у нмцевъ въ данномъ случа заклятіе вошло „въ эпическій миъ, какъ отдльный эпизодъ“. Очень цнное наблюденіе, сдланное Буслаевымъ, однако осталось для него безплоднымъ. Стараясь объяснить происхожденіе заклятій, онъ сближаетъ ихъ съ индійскими мантрами или величаніями и находитъ между ними нкоторое сходство. Но „заговоръ позднйшей эпохи теряетъ и эти послдніе остатки жреческаго періода, оставляя за собой только силу клятвы, цлебную или вредоносную, но совершенно забывая первоначальныя обстоятельства заклятія“³). Такимъ образомъ, отдливши было эпическую часть, какъ несущественную, авторъ всетаки признаетъ, что въ глубокой древности-то заклятія, такъ сказать, „отстоялись“ отъ эпическаго миа. Цлое забылось, а эпизодъ сохранился. „Мантра переходитъ въ заклятіе еще въ эпоху Ведъ: заклятіе есть позднйшій видъ мантры… Съ теченіемъ времени заклятіе теряетъ мало-по-малу первоначальныя черты мантры, отрывается отъ эпическаго цлаго и забываетъ величанья божествъ; но сила клятвы остается въ нерушимости, какъ сила вщаго слова“³). Дале слдуетъ очень цнная догадка, въ рукахъ позднйшихъ изслдователей оказавшая крупныя услуги, но у Буслаева опять оставшаяся безплодной. „Брагмана, какъ обрядъ и обычай, доле удерживается въ преданіи, такъ что силою обычая могли держаться до позднйшихъ временъ самыя заклятія… Знахари и вдьмы позднйшей эпохи, утративъ живую связь съ языческими божествами, вовсе не помнятъ мантры — если позволено здсь выражаться языкомъ Ведъ: всю сущность дла полагаютъ они въ языческомъ обряд“⁴). Вдь это ничто иное, какъ указаніе на связь заклятія съ

16