Заговоры: Опыт исследования происхождения и развития заговорных формул

Лишь посл того, какь случайно¹) (хотя быть можетъ не безъ вліянія миической связи пчелы и быка, коня…) образовалось сочетаніе мысли о конскомъ прикольн и сидньи матокъ на паск, появленіе мысли о послднемъ, какъ желанномъ, вызоветъ въ сознаніе и первое. Но тотъ разъ приколъ былъ на лицо, а теперь его нтъ; остается поискать нарочно. Съ теченіемъ времени возникаетъ требованіе: когда хочешь заговаривать матокъ, чтобъ сидли, найди „приколень що коня припинають“, выйми его изъ земли и говори такъ: „як теє бидло було припъяте“… Дйствіе, сопровождающее здсь заговоръ, представляетъ простйшую форму чаръ²). Чары, это — первоначально — дятельное умышленное изображеніе перваго члена заране готовой ассоціяціи (именно того, съ чмъ было сравнено желанное), имющее цлью вызвать появленіе второго члена, т. е. сравниваемаго и желаннаго. Досгигаемое этимъ боле живое представленіе желаемаго³), при бдности содержанія мысли и ея безсиліи отличать субъективное отъ объективнаго, принимается за мру, необходимую для появленія желаемаго въ дйствительности, за мистическое осуществленіе желаемаго“⁴). Чары могутъ не имть отношенія къ небеснымъ и міровымъ явленіямъ. Такимъ образомъ Потебня выясняетъ роль обряда при заговор. Дйствіе, по его мннію, служитъ для боле живого представленія изображенія заране уже готовой ассоціаціи, выражающейся въ заговор. За нимъ остается роль второстепенная. Вся сила въ самомъ пожеланіи, томъ самомъ Wunsch, о какомъ говорилъ Крушевскій. Вра въ силу слова признается изначальной. „Вра в силу слова есть частный случай безсилія мысли разграничить толкованіе воспріятія, его пониманіе с одной стороны и самое воспріятіе с другой стороны. Такое безсиліе есть основное, исходное для человчества состояніе мысли“⁵). Въ связи съ убжденіемъ во второстепенности обряда

30

стоитъ и постоянно подчеркиваемая авторомъ яко бы случайность его происхожденія. „Способъ заключенія“, какой длается при заговорахъ и чарахъ, по мннію Потебни, — „миическій; но онъ не предполагаетъ какихъ либо развитыхъ представленій о божеств, а напротивъ предполагается ими“¹). „Пусть будетъ данъ миъ: „любовь… есть огонь“. Если бы можно было зажечь въ любимой женщин огонь, то тмъ самымъ бы въ ней загорлась и взаимная любовь. Зажечь въ ней самой огня нельзя, но можно подвергнуть дйствію огня нчто, имющее къ ней отношеніе… И вотъ, сопровождая чары заговоромъ, человкъ разжигаетъ ея слды“²). Въ заключеніе надо сказать, что Потебня, въ связи съ другими продуктами народнаго творчества, и заговоры съ чарами старается привлечь къ объясненію способовъ мышленія. Процессъ мысли, напр., одинъ и тотъ же въ поэтическомъ образ, берущемъ часть вмсто цлаго, и въ чарахъ надъ частью вмсто цлаго³). Метафорическій образъ превращается въ причину. Среди примровъ опять являются заговоры и чары⁴).

Плодомъ непосредственнаго вліянія Потебни является работа . Зелинскаго „О заговорахъ“. Изслдователь отправляется прямо съ того мста, гд остановился первый. Онъ принимаетъ данное Потебней опредленіе заговора, но вноситъ въ него существенную поправку, именно: откидываетъ сравненіе съ даннымъ явленіемъ. Остается только сравненіе съ явленіемъ, нарочно произведеннымъ⁵). Эта поправка длается на томъ основаніи, что изслдователь пришелъ къ убжденію, что формула сравненія родилась изъ дйствія. Первоначально были чары дйствіемъ; потомъ къ нимъ психологически необходимо присоединилась формула. Вотъ какъ авторъ описываетъ этотъ процессъ. „Для произведенія желаемаго явленія производится чара, т. е. явленіе, сходное съ желаемымъ и ассоціированное

31

съ нимъ. Положимъ, что у животнаго завелись черви въ какой-нибудь части тла, напр., въ ух. Желательно, чтобы животное выздоровло; а это, по народному понятію, возможно тогда, когда черви выпадутъ изъ раны — высыплются“. Это явленіе ассоціируется по сходству съ явленіемъ высыпанія земли изъ горсти сквозь пальцы. Отсюда возникаетъ чара: „Если заведутся черви у скотины, то нужно взять горсть земли и высыпать ее сквозь пальцы; тогда черви высыплются изъ раны“. Постараемся выразитъ словами ту мысль, которая видна въ этой чар, выразить то, что думаетъ человкъ, совершающій эту чару. Очевидно онъ думаетъ, что длаетъ это для того, чтобы „подобно тому, какъ земля высыпается изъ руки, такъ бы и черви высыпались изъ раны“¹). Мы выразили на словахъ чару и ея цль и получили формулу заговора“²). Такимъ образомъ, начавши согласіемъ съ Потебней, Зелинскій подъ конецъ приходитъ къ выводу, неожиданному для Потебни. Здсь уже нтъ изначальной вры въ магическую силу слова. Коротенькая формула, родившаяся на почв чары, начинаетъ развиваться. Изъ нея произошли вс виды извстныхъ теперь заговоровъ. Самый сложный видъ содержитъ въ себ пять формулъ: „обращеніе, введеніе, два члена сравненія и закрпленіе“³). Но „вс заговоры восходятъ къ той основной формул, которая установлена Потебней“⁴). Насколько это справедливо, мы увидимъ дале.