Закат. Начало (СИ)

Генри перестал улыбаться, когда женщина отвернулась и засуетилась с синим керамическим чайником в руках. Он медленно повернул голову и стал осматриваться, изучая, впитывая окружающую его обстановку, словно губка.

— Дом невероятно большой. Знаете мадам, я знаком с Томом недавно, но из того, что я узнал, — он добавил голосу теплоты, — меньше всего ожидал увидеть подобное жилище.

— Том всегда мечтал об огромном доме, — поднесла чашки к столу женщина и села напротив, предлагая Генри домашнее печение. — Сказывается детство. В свое время ему пришлось ютиться в одной комнате всем семейством.

— У вас очень красивый дом.

— Ой, не напоминайте. Он стоит огромных денег, и мы даже половину за него не выплатили.

Генри сосредоточился, но виду не показал и улыбнулся.

— Я говорила, что это самоубийственная идея — покупать столь огромный дом. Иногда мне кажется, что даже мое нижнее белье заложено и необходимо его беречь, чтобы не порвать, но я не унываю, — рассмеялась мадам Коккинакис.

— Вы не устроите мне экскурсию? — улыбнулся Генри, покончив с чаем.

Брикман встал и предложил свой локоть женщине.

— Дом моей матери в Лондоне гораздо меньше, к тому же она не умеет заваривать столь замечательный чай.

Они прогуливались по владениям Киккинакисов и, наконец, не спеша добрались до гостиной. Взгляд Генри упал на рамки с фотографиями, стоящие на белоснежном камине.

— Это ваши дети? — коснулся он позолоченной кружевной резьбы.

— Да! Елена и Атанас.

— О! Бессмертный! — театрально воскликнул Генри, улыбнувшись.

Женщина в недоумении посмотрела на Генри. Ее карие глаза лучились добротой. Брикману стало стыдно за то, что он планировал сделать, но ему необходимо докопаться до истины, или он просто не сможет жить дальше.

— Я увлекаюсь значением имен.

— Ааа, — она рассмеялась.

— И где они сейчас, ваши дети?

— Учатся, пока что учатся, — вздохнула женщина.

— Что вы имеете в виду? — Генри взял в руки фото. Сын был невероятно похож на своего отца.

— Высшее образование здесь очень дорогое, — всхлипнула мадам, забирая фото из рук агента Интерпола. — Многие греки, чтобы сэкономить, часто уезжают учиться в другие европейские страны. У нас не было такой возможности и Том настоял на том, что оба должны учиться, но с этим домом, — женщина развела руками и поставила рамку на место, — нам просто неоткуда взять денег.

Генри обратил внимание на еще один снимок в углу комнаты. Он стоял самым последним в череде фотографий и был практически незаметен.

— О, это же наша Джерри, — удивленно приподнял агент брови. — Я думал, она работает у Тома недавно.

— Джерри замечательная девочка, очень добрая.

— Слышал, у нее большая семья? — не подымая глаз на хозяйку, поинтересовался Генри.

— Да, ей приходится нелегко. Тянет трех младших сестер, и мать уже едва соображает. Они познакомились еще в академии. Том часто пропадает там. Эта рыжеволосая девчонка сразу же стала его любимицей, он и договорился, чтобы ее взяли в его отдел. Хорошая девочка. Работящая и смекалистая.

Генри поморщился, мысли завертелись в голове, в безумном, безудержном танце. Он все еще крутил в руках фото Джерри в обнимку с Томом и еще одним знакомым ему полицейским, когда в доме зазвонил телефон. Мадам Коккинакис покинула гостиную. Генри тут же заметался по комнате.

— Как же я хочу оказаться неправым, — сам себе прошептал Брикман.

Гаденькое чувство страха перед истиной сжало горло в тиски. Заглядывая в шкафы, проверяя полки, рассматривая корзину для зонтиков, он отвернул несколько репродукций на стенах и даже покопался в огромной напольной вазе в углу. После чего он остановился в центре комнаты, взглянув на камин. Встав на колени, Брикман подполз к самой решетке и заглянул в трубу.

— Что вы делаете, Генри? — в ужасе прижала к губам ладони мадам Коккинакис.

— Боже мой, так неловко, — натянул улыбку Генри, выпрямляясь и отряхивая колени, — я потерял запонку, когда рассматривал фотографии, — он поправил рукава, — а потом решил изучить устройство камина и немного переусердствовал, — пожал агент плечами.

Глава 19

В ночь совершения преступления.

Она задышала глубже и чаще, когда остановилась перед объектом номер один. Затем размяла пальцы рук, одетых в черные перчатки. В тишине пустого темного зала картинной галереи послышался скрип, возникший от трения натуральной кожи. В ее правое ухо был вставлен маленький черный наушник, который прятался под тканью лыжной маски с прорезью для глаз и рта. Связь оказалась куда хуже, чем они планировали изначально, но страх совершить ошибку притупился, и руки почти не дрожали.

— Все в порядке! У тебя получится, слышишь меня? — В ухо вместе со знакомым мужским голосом попадал треск и шум. — Мы репетировали это сотню раз, все предусмотрели. Просто не отрывай картину от стены.

Первое решительное движение — и острое лезвие плавно вошло в полотно. Она провела ножом слева направо, затем сверху вниз, после чего сделала еще два надреза. Она дышала через рот: громко, четко, ритмично — так было легче.