Закон отражения

— Завтракайте, — промолвил Старший, — а потом мы побеседуем.

И, брезгливо морщась, отхлебнул воды.

…Старший не произнес ни слова, пока Шениор церемонно, стараясь не показывать, насколько был голоден, пережевывал великолепно приготовленное мясо, острое и тающее во рту. Когда завтрак был съеден, с холодной вежливостью поинтересовался:

— Не хотите ли вина, Ваше Высочество? Поверьте, в Гнезде делают превосходные вина по старинным рецептам. Таких нет даже в королевских подвалах.

Шениор метнул на вампира подозрительный взгляд. Вино… Звучало заманчиво. Особенно если учесть, что ему никогда прежде не доводилось пробовать этот напиток. Но память — услужливая память предков — подсказывала, что в вине кроется нешуточная опасность. Утратить бдительность, заснуть… Тем самым, давая опасному существу, сидящему напротив, великолепный шанс.

Он снова почувствовал на себе пристальный, оценивающий взгляд Старшего. Мотнул головой.

— Нет. Я, пожалуй, обойдусь без вина.

— Как пожелаете, — пожал плечами вампир и ухмыльнулся: — Вы все еще боитесь меня? Право же, не стоит. Я не питаюсь дэйлор. Да и поверьте — после того, как возраст мой перевалил за половину тысячелетия, жажда крови поутихла.

Шениора так и подмывало спросить, а чем же питается Старший Гнезда куниц, но он вовремя опомнился и промолчал.

— Расскажите мне свою историю, Шениор, — почти промурлыкал вампир, опираясь на стол локтями и кладя подбородок на сцепленные пальцы — тонкие и белые, куда более похожие на пальцы ученого мага, нежели воина. Дэйлор обратил внимание, что ногти Старшего — длинные и острые — загибались, как когти хищного зверя.

— Расскажите все, что помните. Мне жутко любопытно, как смогла выжить беззащитная личинка. Видите ли, я слишком долго жил и усомнился в воле Дэйлорона.

— Я мало что могу рассказать о том времени, когда был личинкой. Только обрывки… Которые я не в силах сопоставить друг с другом.

— Обрывки? Что ж… Со временем вы склеите их в одну картину, Ваше Высочество. Рассказывайте, я весь внимание.

И Шениор начал рассказ. Он поведал обо всем, о чем мог сказать хотя бы слово: и о болотной ночнице, и о ведьмах, особенно о той, что нянчилась с ним… О том, как в безумии шел в Дэйлорон, подчиняясь Зову родной земли, и о том, какой прием его ожидал. Долго и подробно повествовал о снах в подземелье и о том, что видел и чувствовал в глубине Поющего озера…

— Как занятно, — пробормотал вампир, потирая гладкий подбородок, — похоже, что Дэйлорон и в самом деле благоволит к молодому д'Амес. Да еще и Поющее озеро… Моя вера почти покинула меня, но теперь, быть может, она вернется.

Он неторопливо встал из-за стола, прошелся по комнате. Затем, остановившись и глядя куда-то в стену, спросил:

— Так чего же вы хотите, Ваше Высочество?

Шениор моргнул.

— Извините, я не совсем понимаю…

— По-моему, я достаточно ясно выразился, — вампир медленно повернулся. — Чего вы хотите от этой жизни? Множество дорог расстилается перед вами, Шениор, и — хоть вам и кажется, что вас загнали в угол, — на самом деле вы можете шагать по любой из них. Часть дорог ведет через месть и царствование, через войны и победы, а часть — через мирную, спокойную жизнь, о которой не будет знать никто, кроме вас, вашей избранницы и ваших потомков до третьего колена. Чего вы хотите?

Дэйлор в замешательстве смотрел на Старшего — его лицо уже не напоминало гладкую гипсовую маску; по нему, как облака по отражению неба в воде, пробегали гнев, печаль и страдание…

— Я… я не знаю, — выдохнул Шениор, — я слишком мало еще жил, чтобы принять верное решение.

В ярких глазах вампира что-то подозрительно блеснуло.

— И вам не у кого спросить совета, верно?

Шениор вздохнул:

— Если мой отец, король Дэйлорона, и впрямь был подло убит, моя кровь велит мне найти и наказать убийцу. Ибо до того момента, как жизнь покинет презренное тело убийцы, дух моего отца не найдет покоя…

— Что за чушь! — фыркнул Старший. — Кто вам сказал это? Дух вашего отца уже давно пребывает с предками. Кстати, Шениор, скажите-ка мне, что вас злит больше: то, что вы остались без вашей семьи, без родных, или то, что вы могли иметь все, но теперь не имеете ничего? Кроме того, вы еще не можете утверждать, что отец ваш был убит, не так ли?

Шениор уже открыл рот, чтобы ответить, но оборвал себя на полуслове и замолчал. Восьмисотлетний вампир с легкостью читал все его мысли и чувства, даже те, которые он и сам понимал не до конца.

А на самом-то деле… Старший был прав, несомненно прав! Нет, Шениор не злился на судьбу, лишившую его всего… Но все же оставался на донышке души горький, неприятный осадок. Это было похоже на досаду. В то время как он, Шениор, мог иметь все, он не имел ровным счетом ничего, кроме собственной жизни…

— Я бы многое отдал, чтобы узнать правду… — наконец вымолвил он, не поднимая глаз. И тут же пожалел об этом, потому что сказанное здорово разозлило вампира.

— Многое? Что именно? Да и что вы можете отдать, глупец, кроме вашей никчемной жизни?

— Да, у меня и вправду ничего нет, — выдохнул Шениор, — но я бы…

— Молчите! Молчите, несчастный, — прошипел Старший.