Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Вспоминаю, сколько сомнений и откровенной иронии вызвало мое утверждение: телевидение призвано утешать людей. Между тем тот, кто не был слеп и глух, кто видел и чувствовал беды и страдания своего народа, не мог не признать, насколько настоятельна была потребность нашего больного общества в духовнике. Кто мог претендовать на эту роль? Кто мог оказать благотворное влияние на нравственную атмосферу, помочь разрядить накопившееся в обществе раздражение? Конечно, не только телевидению принадлежит монополия в ответах на эти вопросы, но оно может в исполнении духовной миссии сделать больше, чем кто-либо. Посмотрите, сколько сегодня в обществе накопилось тревог и сомнений, как болезненно переживают люди драматические события в стране. От того так настоятельна потребность в эффективном вмешательстве в нравственную атмосферу общества. Не учитывать этого, говоря об общественном назначении всесильного телевидения, по моему мнению, было бы в наше время серьезной ошибкой.

Всем памятно, сколь концентрирована была в то время критика Гостелерадио за представление средств телевидения Кашпировскому и Чумаку. Но с другой стороны, было очевидно: огромный паломнический интерес к этим действительно небесспорным передачам был, несомненно, связан с тем духовным смятением, которое охватило общество. Перемены духовных ориентиров, переоценка ценностей культуры, трудное обретение новых нравственных критериев – все это обязывало телевидение позаботиться о духовной защите человека.

В своем Отечестве пророков нет. Прибегну в защите духовной миссии телевидения к авторитету самого известного отечественного пророка Александра Исаевича Солженицына. В своих размышлениях «Как нам обустроить Россию» он замечает: «Политическая жизнь – совсем не главный вид жизни человека, политика совсем не желанное занятие для большинства. Чем размашистей идет в стране политическая жизнь – тем более утрачивается душевная. Политика не должна поглощать духовные силы и творческий досуг народа». Убежден и потому продолжаю настаивать: духовная миссия телевидения никогда не бывает так актуальна, как во времена бед и страданий народных. Есть высшие ценности и понятия: добро и зло, честь и совесть, любовь и ненависть, человеческое достоинство и милосердие, о которых телевидение обязано постоянно вести речь с телезрителем, чтобы напоминать о назначении человека. Напоминать, чтобы человек не одичал, не обозлился, не утратил веру в торжество справедливости и добра.

Я не только размышлял о духовной миссии телевидения, но и пытался на практике реализовать некоторые свои идеи. Так была внедрена в телевизионную повседневность передача «Воскресные нравственные проповеди». Первые передачи показали, что интерес к ним весьма велик. Сложно было их создавать: найти авторов, способных затронуть тонкие струны души человека. Обнаружился явный дефицит профессионального мастерства, таланта, душевных сил и сердечной боли за человека, попавшего в беду в своем Отечестве. Проповеди удавались тем, кто ближе к ним был профессионально, – учителям, священникам, писателям. В подобной воскресной телевизионной проповеди получил известность трагически погибший священник Александр Мень.

Весьма скромные профессиональные возможности проявлялись не только в «Воскресных проповедях». И давно существующая утренняя передача «120 минут», и так необходимая передача «30 минут перед сном» (которую можно было назвать «Спокойной ночи, взрослые») при желании и высоком профессиональном мастерстве могли бы с немалой пользой служить духовному утешению человека, помогать ему устоять в штормовом море социальных страстей. Очень жаль, что смена руководства телевидения, дальнейшая политизация передач очень скоро вытеснили наши робкие начинания.

Мои представления о телевидении, его философии и общественном назначении в практическом применении, конечно, мало что стоили при существующей системе управления Гостелерадио СССР. Сегодня мне еще яснее: многие трудности, конфликты и со зрителем, и особенно с теми, кто стоял у власти, происходили от несовершенства или, точнее сказать, от давно устарелой структуры, оттого, что мы пытались сделать невозможное – в системе монопольного государственного телевидения совместить, примирить различные позиции, взгляды, оценки, реально существующие в обществе. Повторюсь и еще раз замечу: положение людей, оказавшихся волею судьбы во главе государственного радио и телевидения, было бесперспективным, ибо они не могли длительное время противостоять с каждым днем нарастающему давлению разных общественных сил и движений, представляющих противоположные позиции и намерения, совместить, примирить которые, даже при самом лояльном к ним отношении, было невозможно.