Заложник времени. Заметки. Размышления. Свидетельства

Нетрудно представить, в каком мучительном состоянии своеобразной невесомости оказались партийные комитеты после XIX партийной конференции, когда в условиях развития новых демократических отношений оборвались многие старые связи партийного аппарата и по вертикали и по горизонтали, нарушились привычные директивные формы взаимодействий обкомов, горкомов, райкомов с производственными коллективами, общественными организациями. Начался медленный, но нарастающий с каждым месяцем, как обвал, процесс умирания партии и ее организаций, лишенных кислорода – практических действий и связей с народом. И здесь не могут помочь, я продолжаю это утверждать, многочисленные суждения о предательстве, о сознательном разрушении партии и ее связей с массовыми организациями. Не смогут, ибо ими не объяснить всех обстоятельств, почему партия оказалась на краю пропасти.

Особенно я не мог понять и разделить сетования по поводу так называемого трудного положения партии, которые широко распространялись в печати, на пленумах ЦК КПСС. Широко эксплуатируемое утверждение: «Партия оказалась в трудном положении» – можно было принять только как один из самых странных парадоксов времени, ибо если вдуматься и отказаться от предубеждения, то речь шла о партии, созданной для торжества демократии, свободы и гласности, самостоятельности и инициативы. И вот когда были сделаны лишь некоторые шаги на пути к реализации этих декларированных принципов в жизнь, партия оказалась в трудном положении, будучи оттесненной на задворки общественной жизни. Как объяснить с точки зрения логики, почему и каким образом партия уступила инициативу, перестала быть ведущей политической силой, имея такую многомиллионную численность своих рядов, гигантские силы массовых средств информации, огромные финансовые возможности, многообразные общественные связи. Трудно представить, как могло случиться, что поистине гигантский потенциал партии оказался невостребованным и бездейственным, а партийный аппарат был занят лишь тем, что оплакивал свое горестное положение и сетовал на демократию и гласность.

Точно так же нельзя было понять и невозможно разделить распространенное мнение о том, что в условиях перестройки оказалось слишком много свободы и пользоваться ею стали преимущественно нечестные люди. Естественно, возникал контрвопрос: а кто мешал честным, добросовестным партийным работникам пользоваться этой свободой?

Наконец, не избежать еще одного вопроса в связи с невостребованностью огромного потенциала КПСС. Речь идет о наиболее спорном и одновременно, может быть, наиболее важном вопросе подобно тому: «А был ли мальчик?» – а было ли чем заняться партии после того, как она перестала руководить Советами и управлять народным хозяйством и могло ли ее участие изменить ситуацию в стране? Вопрос любопытен и тем, что в многочисленных выступлениях партийных работников в то время на пленумах ЦК КПСС вполне серьезно говорилось о том, что непонятно, чем в новых условиях после XIX партийной конференции должны заниматься партийные комитеты, партийные организации.

Позволю высказать по этому вопросу несколько соображений. Как ни сложны экономические, социальные, национальные проблемы, средства их решения тогда и теперь известны: это достижение в обществе согласия различных политических сил, обеспокоенных нестабильностью и кризисной ситуацией в стране. Известно также было здравомыслящим людям, тем, кто хорошо представлял потенциальные возможности партии, что она могла оказать наиболее значительное влияние на решение этой сложной задачи времени. В стране в то время не было другой более влиятельной политической силы, подобной КПСС, охватывающей все слои общества, все нации, все республики. Существо вопроса состояло лишь в том, какими средствами и какими формами достигнуть этого согласия в обществе. Цена согласия была настолько велика, а грядущая катастрофа была так близка, что партии необходимо было отказаться от настроений партийного гегемонизма, первой проявить мудрость и пойти навстречу к тем социальным слоям общества, кому дорога была судьба Отечества. Итоги проведенного в марте 1991 года референдума свидетельствовали, что партия могла тогда получить в своих усилиях поддержку большинства народа.