Заложники любви. Пятнадцать, а точнее шестнадцать, интимных историй из жизни русских поэтов

После освобождения из ссылки отношения между Бродским и Мариной Басмановой не были прерваны. Они нисколько не стали проще, страсти не улеглись, будущее не определилось. Как пишет Лев Лосев, «попытки наладить совместную жизнь с любимой женщиной продолжались еще два года после ссылки. Они жили то вместе, то порознь. В октябре 1967 года у Марины и Иосифа родился сын Андрей, но вскоре после этого, в начале 1968 года, то есть через шесть лет после первой встречи, они разошлись окончательно»[198]. Разошлись, несмотря на рождение сына, которое в обыденной жизни, как правило, обозначает неминуемое соединение. Разошлись, надо думать, не по желанию Бродского, который, кажется, до конца жизни любил М.Б., не мог ее забыть и их общую историю воспринимал как квинтэссенцию своего земного бытия. Разошлись, как расходится семейная пара, устав от неразрешимых вопросов, которые преследовали на каждом шагу, не давая спокойно дышать. В начале 1968 года Бродский написал изумительное стихотворение, полное скрытой боли по пережитому и вместе с тем содержащее философское осмысление расставания. Оно называлось «Шесть лет спустя» и заканчивалось следующими строками:

Так долго вместе прожили мы с ней,
что сделали из собственных теней
мы дверь себе — работаешь ли, спишь ли,
но створки не распахивались врозь,
и мы прошли их, видимо, насквозь
и черным ходом в будущее вышли.

Это, конечно, не был фатальный разрыв, Бродский приходил к сыну, они встречались, общение, правда, уже совсем в ином виде, чем раньше, продолжалось. Марина записала сына под собственной фамилией, и даже отчество ему было дано не совсем отцовское — Осипович. Бродский был возмущен, пытался отвоевать свои права, но у него ничего не получилось. Пришлось примириться и с этим. Родители Бродского крайне болезненно отнеслись к личным обстоятельствам сына, так и не смогли понять Марину и простить ее, внука они видеть не хотели. Только однажды мать Бродского, Мария Моисеевна, тайком от мужа, приехала посмотреть на него. Марина растила мальчика одна, большое участие принимали в этом ее родители.

Уезжая в 1972 году в вынужденную эмиграцию, Бродский, кажется, сделал предложение Марине вместе с сыном отправиться с ним за океан, и, кажется, она от этого предложения отказалась. Во всяком случае, такая версия очень походит на правду: их отношения все время строились по подобному сценарию. В эмиграции, не реже, чем в СССР, Бродский писал стихи с посвящением М. Б. До 1995 года, то есть практически до смерти поэта, они переписывались. Огромный корпус их писем в настоящее время рассеян по разным хранениям, частным и университетским, и станет материалом для исследований еще нескоро.

Да и вся эта глава только повторяет намеченные мемуаристами и биографами поэта контуры, которые выглядят для читателя, вероятно, еще более размытыми, чем для исследователя. В этом тумане можно пробираться только ощупью, и стоит остерегаться излишней уверенности в своем понимании тех обстоятельств и переживаний, которые участники этой истории старательно оберегали и оберегают как глубоко личную тайну. Однако инициалами М.Б. в поэзии Бродского помечены десятки стихотворений, и совсем обойти молчанием то, что за ними скрывается, невозможно.

Глава четвертая Природе вопреки

Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть.

Евангелие от Матфея

На суде, в раю или в аду

скажет он, когда придут истцы:

«Я любил двух женщин как одну,

хоть они совсем не близнецы».

Андрей Вознесенский