Заложники любви. Пятнадцать, а точнее шестнадцать, интимных историй из жизни русских поэтов

Темное клеймо рабства Николай Некрасов и Авдотья Панаева

Как вы относитесь к распространенному мнению, будто Некрасов был безнравственный человек?

Ценю в его безнравственности лишнее доказательство его сильного темперамента.

Н. С. Гумилев (ответ на анкету К. И. Чуковского)

иколай Алексеевич Некрасов не был внешне привлекательным человеком даже в молодые годы. А уж характером и некоторыми проявлениями личности так просто отталкивал. Раннее старение, пороки, наложившие на облик поэта несмываемые следы, ряд известных отступлений от понятий чести и порядочности в пользу выгоды и практической целесообразности — всё это подмечалось не раз. Взять хотя бы пресловутую историю об «огаревских деньгах» или вытеснение смертельно больного Белинского из соиздателей «Современника». Пристальное внимание к денежным вопросам, стремление перевести в материальный план и человеческие, в том числе любовные, отношения никак не добавляли образу Некрасова привлекательности. Доподлинно, конечно, неизвестно, насколько эти и другие качества его личности отчетливо проявились и были заметны, когда поэту еще не исполнилось двадцати пяти лет. Но все же данных для того, чтобы покорить петербургскую красавицу Авдотью Яковлевну Панаеву, уже очень заметную в своем кругу, у Некрасова явно не хватало, если не учитывать главного — его несомненной, очевидной одаренности и, вероятно, связанной с нею энергичности и страстности натуры.

Бесстрастных гениев мы, откровенно говоря, вряд ли сумеем припомнить. Были те, кто очень хотел таковым казаться. Холодным и неприступным выглядел зачастую, например, Блок, но очевидно, что это была скорее поза, упорное стремление скрыть за маской безразличия кипящие внутри страсти. Некрасов в этом смысле был человеком уникальным: эгоизм, способность к расчету, коммерческая жилка, умение вести дела, наживать состояние каким-то чудесным образом сопрягались в нем с неумеренностью, азартом, способностью отдаваться во власть чувству, увлекаться, забывать о голосе разума. Вероятно, в молодости сильнее и чаще, чем в зрелости.

Не случайно во всех биографиях Некрасова запечатлен якобы записанный с его слов мемуар, посвященный началу отношений с Авдотьей Панаевой: «Некрасов был долго и безнадежно влюблен в одну очень хорошую женщину. Один раз, когда поэт переезжал с ней через Волгу в довольно многолюдном обществе, она на страстные нашептывания поэта с досадой отвечала: “Все вы, господа, фразеры, на словах готовы на все жертвы, а на самом деле умеете только разглагольствовать. Вот вы Бог знает что говорите, однако, не броситесь из-за меня в воду”. При последних ее словах Некрасов со всего размаху бросился из лодки в Волгу почти на средине ее течения и не умея плавать. С великим трудом удалось спасти утопавшего поэта. Но эта недоступная женщина сумела оценить Некрасова и наградила его продолжительной любовью, которая составляет самые светлые страницы в мрачной жизни нашего поэта»[199].

Авдотья Панаева, действительно, летом 1846 года ответила наконец взаимностью на долгие и до той поры безрезультатные ухаживания Некрасова и оставалась рядом с ним в течение еще восемнадцати лет. Подходит ли слово «наградила» для тех продолжительных отношений, которые соединили их на такой значительный срок, попытаемся понять, привлекая разные свидетельства, в том числе поэтические.

Биография Панаевой, предшествующая встрече, знакомству и роману с Некрасовым, более и менее известна, прежде всего из ее собственных мемуаров, которые с самого начала предназначались для издания. Выросшая в театральной среде, дочь актеров Брянских, она была подготовлена для балетной сцены. Но хорошо зная подноготную артистической жизни, Авдотья Яковлевна, умная, волевая, несомненно, талантливая девушка, всеми силами стремилась избежать такого будущего. Удобный случай представился в лице Ивана Ивановича Панаева — литератора, который происходил из довольно зажиточной дворянской семьи. Так, в девятнадцать лет она вышла замуж и одновременно стала участницей кружка, душой которого был В. Г. Белинский.