Заметки вашего современника. Том 2. 1970–1980

Позвонил Вячеслав[315] и сказал, что сегодня умер Стасис[316]. Рак задушил его. Он так нравился мне и как художник, и как человек. Не было в нём суеты, мелкого неинтеллигентного «базара», напротив, вся его мощная ладная фигура излучала какое-то достойное спокойствие, уверенную неторопливость мастера. Большой, красивый, он в моём воображении был похож на молодого Шаляпина. В компаниях Стасис никогда не стремился овладеть вниманием аудитории и вообще, он не был заводилой, хорошим рассказчиком, но почему-то этот молчаливый человек притягивал к себе больше, чем признанные говоруны. Он любил застолье, но я никогда не видел его пьяным, он никогда не «выходил из образа», оставаясь всегда, как большинство сильных и крупных людей, мягким и доброжелательным. Помню, на юбилее журнала «Юность» мы большой компанией плавали на пароходе, а придя в «Берёзовую рощу», затеяли игру в футбол. Стасис летел к воротам, всё сокрушая на своем пути. Ни ловкий Аксёнов, ни тяжеловесный Рождественский не могли остановить его. Болельщики хохотали и кричали, что Стасиса надо менять на трёх игроков. Он был замечательный спортсмен, чемпион Литвы по плаванию, баскетболист; кажется, не было такого вида спорта, в котором он не достиг бы высот. Последний раз мельком виделись мы с ним уже очень давно, в Вильнюсе, осенью 1972 г. Он приглашал в мастерскую, но что-то помешало мне тогда зайти к нему. Потом, не помню уже кто, кажется Роба[317], сказал мне, что у Стасиса рак.

Смерть Красаускаса, одного из самых интересных наших графиков — это не просто беда для всей нашей культуры, это — величайшая несправедливость. И когда сейчас я думаю, что умер Стасис, не кто-нибудь другой, а именно Стасис, стихийный атеизм твердеет во мне.

10.2.77

* * *

Все наши космонавты извалялись во лжи, как котлеты в сухарях.

* * *

Аккуратов[318] рассказывал мне, что он видел «летающую тарелку» году в 46–47-м. Дело было в Заполярье, днём, «тарелка» прилетела неожиданно и летела параллельным курсом на расстоянии 600–800 м от самолёта. Форма чечевицы. Диаметр — около 30–35 м. Никаких соединительных швов, никаких иллюминаторов. Материал напоминал металл, но не блестел. Летела не вращаясь. За «хвостом» можно было заметить лёгкое колыхание тёплого воздуха. Аккуратов даже нарисовал мне эту «чечевицу» на бумажке и расписался. Сказать точно, сколько продолжался совместный полёт, затруднился. Вероятно, не больше 5–6 м. После чего «тарелка» с большой скоростью взмыла вертикально вверх и исчезла из вида. По мнению Аккуратова, ни один современный летательный аппарат не обладает такой скоростью и манёвренностью.

Верю ли я этому рассказу? Признаться, не очень. Аккуратов — человек азартный, даже, можно сказать, авантюрный. Дружит с журналистами, не лишён тщеславия. Сейчас тарелки в моде, мог и сочинить…

Книжка 75 Ноябрь — декабрь 1976 г.

Куала-Лумпур — Малакка — Диксон — Куала-Лумпур — Сингапур — Манила — Булакан — Боливог — Кезон-Сити — Насубу — Белые Пески — Манила — Сингапур