Замок тамплиеров

– Меня зовут Фолет. – А затем доверительно признался: – Ну, и напугала же ты меня! Я уж думал, ты окочуришься. Повелитель Рур не простил бы мне этого.

Ульяна хотела улыбнуться в ответ, но не смогла. Мышцы лица словно свело судорогой. Это было самое явное следствие пережитого ею нервного срыва. Заметив ее усилие подняться, старичок запротестовал:

– Лежи, лежи! Ближайшие два-три дня тебе надо много спать, много есть и ни о чем не тревожиться. Тогда все быстро пройдет. И ты снова затмишь красотой всех окрестных песант.

– Хотела бы я знать, кто такие песанты, и стоит ли оно того, – ответила Ульяна.

Старичок с удивлением взглянул на нее и сказал:

– Как же ты не знаешь? Это наши местные ведьмы. У них такой скверный характер, что они просто ради собственного удовольствия все в доме переворачивают вверх дном, ломают мебель, рвут занавески и белье. Поэтому в дом их обычно не пускают. А чтобы они не вошли, рассыпают перед дверью горсть проса. Перейти через такое препятствие песанты не могут. Так и стоят, пока не надоест, а потом уходят себе восвояси шкодить в тех домах, где забыли о просе.

– Вы все это серьезно говорите, Фолет? – недоверчиво спросила Ульяна. – Или так шутите?

– Какие шутки, – горестно вздохнул старичок. – Я сам женат на одной из них уже не одну сотню лет. Скажу по секрету, иногда мне очень хочется вернуть то славное время, когда я был молод и не обременен женой. Моя Мара…

Он замолчал, не договорив, с опаской оглянулся на дверь и, погрозив Ульяне крохотным пальчиком, строго предупредил:

– Но смотри, не сболтни кому! Если моя Мара узнает, что я здесь наболтал, то может обидеться. И, чего доброго, сживет меня со свету.

– Хорошо, – кивнула Ульяна. И полюбопытствовала: – А как же вы живете с ней столько лет? Не проще разойтись?

– А дети? А их дети? А дети их детей? – старик перечислял, загибая пальцы, чтобы не сбиться. – Что прикажешь делать с этим? От них не уйдешь. От них не спрячешься. Они найдут меня даже в замке повелителя Рура. И что тогда?

Ульяна, слушая сетования Фолета, думала, что он чем-то напоминает ей Абрама Осиповича. Тот тоже иногда проговаривался про свои семейные неурядицы с женой и дочерями, которых, как истинный еврей, обожал, старался держать в строгости и втайне побаивался. И выглядел при этом главный редактор московской газеты точь в точь, как забавный старичок, живущий в испанском замке.

– Вот родишь своего – тогда поймешь, каково это, – сказал Фолет почти сердито.

– Я бы с радостью, – сказала Ульяна, горестно вздохнув. – Но, видно, не судьба.

– Насчет судьбы ничего не скажу, на картах не гадал, – ответил старичок, лукаво подмигивая из-под клобука, нависшего над глазами. – Но колыбель готовь. Через семь-восемь месяцев пригодится. Или не зваться мне Фолетом!

– Не надо так, – попросила Ульяна, едва сдерживая слезы. – Это жестокая шутка.

Но старичок обиделся и закричал на нее, топая ногами:

– Сказал – родишь, значит родишь! Даже знаю кого. Но не скажу.

– Не скажете, потому что не знаете, – сказала Ульяна. И мстительно добавила: – Врете вы все!

– А вот и знаю, а вот и не вру, – торжествующе пискнул Фолет. – Мальчика, вот кого! Что, рада? Как назовешь-то?

– Ксиу, – не задумываясь, сказала Ульяна. И робко спросила: – А вы точно не шутите?

Но Фолет ничего не ответил, смерив ее разгневанным взглядом. И Ульяна поверила.

– А я думала, что мне показалось, – опустив голову, тихо произнесла она, словно разговаривая сама с собой. – Такое и раньше иногда бывало, но… Неужели правда?

– Правда-правда, красавица, – радостно заверил ее Фолет. Видимо, он не умел долго сердиться. – А потому лежи себе смирно и мечтай о хорошем. Чтобы ему там хорошо было. По рукам?

– Договорились, – глядя на него сквозь неожиданно набежавшие слезы, прошептала Ульяна. – Спасибо вам, Фолет!

– Спасибо сыт не будешь, – нарочито сурово сказал Фолет, чтобы скрыть собственное волнение, так его растрогала тихая радость, осветившая лицо Ульяны. – Перекусить бы тебе надо. Малой, небось, проголодался. Слышишь, как в животе урчит? Требует!

И Ульяна вдруг действительно почувствовала, что голодна. Еще минуту назад одна только мысль о еде вызывала у нее тошноту. А сейчас она с воодушевлением сказала:

– Слона бы съела!

– Слоны в нашем замке не водятся, – ответил Фолет. – А вот холодный миндальный суп с виноградом предложить могу. И кролика по-сеговийски. Или печень по-андалузски. Еще есть гаспачо. Курица с оливками. Паэлья. Сарсуэла…

Старичок перечислял, а у Ульяны текли слюнки. Наконец она не выдержала и воскликнула:

– Несите все, Фолет!

– А что будешь на десерт? – невозмутимо спросил старичок. – Crema Catalana, баваройс из ананаса или, быть может, апельсины в вине?

– А разве можно? – спросила Ульяна. – В вине? В моем положении…

– Разумеется, – беспечно махнул рукой Фолет. – Помню, моя Мара, когда была беременна, выпивала бочонок в неделю. И какого малыша родила! Загляденье, а не малыш. Наше испанское вино – это же лекарство, а не та отрава, которую пьют во всем остальном мире.