Замуж за барристера

— Сейчас будет больно, — сочувственно предупредила Элизабет и накрыла наконец его рану пропитанным духами платком. Затылок защипало без всякого милосердия, и Энтони зажмурился, чтобы только не зашипеть от боли и не причинить мисс Уивер своей реакцией новых переживаний. — Потерпите, так нужно. Доктор Харви говорит, это самое первое дело даже при ссадине.

Упоминание доктора Харви навело Энтони на мысль, что Элизабет вполне могла не заниматься им сама, а позвать на помощь профессионала — благо Хокриджское водохранилище было совсем недалеко. Или хотя бы сунуть этот же надушенный платок Энтони в руки с предложением самостоятельно держать его у своей царапины. Вместо этого Элизабет, примостившись возле его бока, зажимала рану, а сама отводила глаза, словно стеснялась его благодарного взгляда. Или, быть может…

— Мисс Уивер, если вам… Если вы… — он запнулся, не зная, как выразиться, чтобы снова ее не обидеть, но, так ничего и не придумав, решился: — Вы знаете, кем была моя мать, кем был мой брат и кем был я. С нашего последнего разговора ничего не изменилось и никогда не изменится. Если вам неприятно иметь со мной дело, пожалуйста, не нужно себя перебарывать. Видеть отвращение в ваших глазах для меня куда как больнее, чем падать с лошади.

Он попытался ободряюще улыбнуться, зная, что не имеет права осуждать ее за такое отношение, и вдруг осознал, что Элизабет ни разу не давала ему повода подозревать ее в высокомерии. Она приняла его костер, его обшарпанное поместье, его незаконное рождение и его былую бедность. И даже взгляда косого не кинула. Еще и утешала, входя в положение и отыскивая ему оправдание. А он имел наглость укорить ее…

Ее плечи вздрогнули. Энтони сам не понял, как вцепился рукой в ее свободную руку.

— Мисс Уивер, простите меня!..

— Во время нашего последнего разговора я была уверена, что вы помолвлены с мисс Флетчер, — глухо, надрывно произнесла она. — Что вы посватались ко мне вопреки данному ей слову. Не спрашивайте, откуда я это взяла; так получилось, и я могу только сожалеть, что не расспросила ни вас, ни ее, а сделала неверные выводы и… столь жестоко оскорбила вас. Я… все искала возможность попросить у вас прощения…

Он без слов прижался к ее руке губами. Все здесь было: и благодарность, и утешение, и раскаяние. Он мог только догадываться, откуда у мисс Уивер взялись подобные сведения, греша на ее кузена и его не всегда праведные методы борьбы с соперником, но какое это имело значение? Если Элизабет не брезговала, если простила ему даже воровство и теперь не отнимала руки, хотя он не только взял ее без позволения, но и покрывал бессчетными поцелуями, будто имеющий право…

— Никогда вы не увидите в моих глазах отвращения! — неожиданно прошептала она, по-прежнему глядя в сторону. — Вами можно только восхищаться, и я навсегда усвоила этот урок!

Нет, это становилось совсем невыносимо!

— Это вы ангел, мисс Уивер! — с чувством выдохнул Энтони и поймал ее взгляд. — Вы простили мне такие вещи, какие я сам себе никогда не прощу! Я обидел вас своим недоверием, своими словами, своими поступками! Я не знаю, как мне перед вами оправдываться! Я не достоин ни одной вашей милости, но, как трус, продолжаю принимать их и радоваться им! Я позволяю себе снова и снова рассчитывать на ваше понимание, а вы делаете даже больше, чем я мог мечтать! И если я… Элизабет!..

Ее глаза сводили с ума. Они всегда сводили его с ума, с самого детства. Им не было сил лгать. Перед ними невозможно устоять. Они завораживали и вынуждали открывать потаенное.

Она чуть сжала его руку, и Энтони сорвался.

— Я люблю вас больше жизни! — очень четко и звеняще искренне выговорил он.

— Я знаю, что не должен, что не имею права, и если вы!.. Только скажите, мисс Уивер, и я больше никогда не потревожу вас подобными вещами! Но если у меня есть хоть малейший шанс добиться вашего расположения…

К совершеннейшему его восторгу Элизабет вдруг покрылась краской и спрятала лицо у него на плече.

— И теперь ничего не понимаете, барристер Рид? — прозвучал оттуда чуть насмешливый упрек. Сердце скакнуло, в ушах раздался хрустальный звон.

Энтони обхватил ее голову, заставил на себя посмотреть. И просто растворился в лукавой счастливой улыбке на ее лице.

— Лиз! Angelo mio!

Она потупилась от его пылкости. Энтони ткнулся лбом ей в лоб, глубоко дыша и стараясь совладать с собой, как надлежало британскому джентльмену. Но близость обожаемой девушки толкала лишь на привычные глупости, и Энтони уже губами ощутил трепет ее виска, тепло ее щеки, легкое подрагивание ее губ, клянясь себе остановиться — через секунду… через еще одну… через самое крохотное мгновение…

Но искушение было слишком велико.

Он судорожно вдохнул — и накрыл ее губы своими.

Pazzo**!

До помолвки, без ее согласия! Рискуя навсегда потерять ее уважение и быть вызванным на дуэль ее отцом!..

Но Элизабет не оттолкнула. Сжала лацканы его сюртука, потянула к себе, словно запретив отдаляться. Лишила последнего самообладания.