Замуж за барристера

— Вы не только спасли мне жизнь, но и стали моей путеводной звездой, — продолжал между тем говорить Энтони. — Без вас я ничего не добился бы. Мне хотелось доказывать, хотелось стать достойным вас и вашего внимания…

— Только скажите, что полюбили меня из благодарности! — стараясь за возмущением скрыть вдруг народившийся страх, заявила Элизабет. — Или что вовсе!..

Энтони, понимая ее каким-то шестым чувством, прижал ладонь любимой к своему колотившемуся сердцу.

— Я запомнил вас маленьким ангелом-хранителем с большим храбрым сердцем, — улыбнулся он. — И думать не думал, что однажды вы можете вырасти и превратиться в самую восхитительную девушку на свете. Я потерял голову, едва снова вас увидел. И так и не нашел, иначе ни за что не решился бы признаться вам в любви, сидя на земле, с разбитым затылком и благоухая женскими духами.

Элизабет прыснула. Ну да, со стороны их сцена объяснения, наверное, выглядела донельзя забавной, но какое это имело значение, если они обрели настоящее счастье?

Элизабет прижалась к груди Энтони, а он уткнулся ей в волосы. Последняя тайна, стоявшая между ними, оказалась позади, и он наконец позволил себе поверить в свершившуюся действительность. А когда Элизабет, нащупав его руку, вложила в нее монетку, — и в твердость ее выбора.

— Это не простая безделушка, это кельтский оберег, — проговорила она. — Мама подарила мне его при рождении, веря, что он отводит беды. Если это действительно так, я хочу, чтобы он и дальше вас защищал.

— Но, Лиз, если это память о вашей маме, пусть будет у вас, — попытался было возразить Энтони. — Я не имею права…

Однако она покачала головой.

— Мама поняла меня в прошлый раз, поймет и сейчас, — тихо сказала она. — А я хочу быть уверенной, что у вас все хорошо.

— У меня все хорошо, пока вы рядом, — улыбнулся он, но спорить больше не стал. Спрятал монетку в потайной карман — туда, откуда та не могла бы выпасть, — и благодарно поцеловал Элизабет руку.

Она снова приникла к нему, безмерно радуя Энтони. Он ничего не мог поделать со своим темпераментом, ему постоянно хотелось ощущать ее тепло, ее близость, но правилами подобные сумасбродства даже супругам предписывались лишь в самых крайних случаях, а Энтони скорее умер бы, чем оскорбил своего ангела новыми дерзостями, если бы она не считала иначе. Не искала его близости. Не пользовалась любым предлогом, чтобы оказаться в его объятиях. Не дышала у его груди так часто и коротко, словно желала того же, что и он.

Какие уж тут правила?

— Лиз, — пока еще осторожно, едва слышно, прикоснулся он губами к ее губам, остановите меня, если нужно. Я не хочу оскорбить вашу стыдливость. Но с вами я забываю, что стал англичанином.

Элизабет слишком хорошо понимала, о чем он говорит. «Благонравная девица», «показательная холодность», «чтобы незадачливый кавалер даже думать не смел»… Но все это было не про них с Энтони. Не об их чувствах. Не для их настоящего!

— Разрешаю вам наедине со мной вспоминать о своих итальянских корнях, — поражаясь собственной смелости, шепнула она, а потом еще и пристроила руки ему на шею, чтобы не упустить ни одной секунды обещанного удовольствия.

Энтони крепче сжал объятия и обжег ее губы с трудом сдерживаемой страстью.

— Это так опрометчиво, мой ангел, — пробормотал он с легкой хрипотцой, бросившей и Элизабет в жар. Господи, какой разной может быть любовь — и какой упоительно сладкой!

— Я вас разочаровала? — с просыпающимся лишь с Энтони кокетством спросила она.

— Вы меня покорили! — выдохнул он и покрыл наконец ее губы пылкими опьяняющими поцелуями.

*Вы опять меня спасаете (ит.) **сумасшедший (ит.)

***сердце мое (ит.)

****Господи, да за что? (ит.)

Глава двадцать девятая: Сахар

Осторожное пофыркивание Везувия вернуло их на землю, напомнив о том, что они и так уже отсутствовали в обществе слишком долго, чтобы это могло остаться незамеченным. Рана на голове Энтони, конечно, представлялась весомой причиной для задержки, однако и ее нельзя было перевязывать бесконечно.

— Папа будет очень расстроен, узнав о поведении Везувия, — огорченно заметила Элизабет. — Он так тщательно выбирает лошадей: изучает родословные, смотрит характеристики, лично проверяет каждую. Мы были уверены, что Эшли тогда просто поторопился с объездкой: Везувий только притирался к новой семье и, конечно, хотел показать себя. Папа всегда дает купленным лошадям пару месяцев для привыкания, но приближались Королевский скачки, и Эшли жаждал их выиграть, а у Везувия были все шансы…

Ну как было снова — хоть на полминуты — не привлечь ее к себе и не прижаться утешающе к мягким волосам?

— Не берите в голову, — попросил Энтони, когда Элизабет уютно устроилась у его груди — чувство, равного которому больше не существовало. — Мы поговорим с Везувием по-мужски и выясним причины взаимного недовольства друг другом. Не думаю, что мистеру Уиверу стоит знать о непослушании его воспитанника. Мы вполне можем сослаться на мою неуклюжесть.