Замуж за свёкра

Стрип-бар, в котором они оказались, поначалу выглядел как обычный ресторан. Правда, Лариса обратила внимание на преимущественно женский контингент за столиками, но Карина объяснила, что здесь неофициальный клуб для «самостоятельных» женщин, не нуждающихся в мужском сопровождении. Они выпили по бокалу вина, закусили легким салатом и закурили, а в это время на подиум вышел невероятной красоты парень в черной шелковой рубашке, узких брюках-стрейч и ярком шейном платке. В руках у него была семиструнная гитара. Голос диджея объявил о выходе «несравненного бога гитары Сашко». Под аплодисменты публики свет в зале погас, и Сашко оказался в лучах софитов. Мягкие тени и рефлексы от разноцветного освещения превратили «бога гитары» в бога красоты. Тряхнув густой волнистой шевелюрой, он присел на специальную подставку и сделал первый аккорд. От волшебного звука семиструнки Ларисино сердце зачастило. Она ни разу не слышала такой виртуозной игры. От «Испанского танца» в исполнении сосредоточенного, серьезного Сашко закипала кровь, судорожно сжимались ладони, ноги сами собой выстукивали ритм зажигающей мелодии. Лариса взглянула на Карину и невольно залюбовалась — огромные глаза москвички полыхали страстью, алые губы подрагивали в невысказанном желании, высокая грудь в глубоком вырезе кофточки вздымалась и опускалась. Она была так хороша, что Лариса не выдержала:

— Карина, ты сейчас сама как испанка, как жгучая Кармен. Тебе бы кружевную накидку на голову и красную розу за корсаж — и хоть на этот подиум.

— С моими-то формами? — хмыкнула та, но брови изогнула горделивой дугой.

— Ты, наверное, влюблена в Сашко? — лукаво шепнула Лариса, когда гитарист покинул сцену и стихли аплодисменты.

— Нет, что ты! Меня волнует другой… Короче, всему свое время. Давай лучше тяпнем по рюмашке. Как тебе это вино? Между прочим, это кипрская «Кумандария», ликерное вино. Виноград, прежде чем давить, подвяливают на солнце, чтобы ушла лишняя вода.

— И правда, густое как кровь. Но вкусное. Ни разу не пробовала.

— Ты еще многого не пробовала, как я погляжу, — с мягкой иронией констатировала Карина. — Ничего. Сегодняшний ликбез в области разврата научит тебя ценить то, что имеешь.

— Это ты о чем? — с подозрением сузила глаза Лариса и отставила недопитое вино.

— О том, что ты счастливая, а счастья не замечаешь. Лошадь ты зашоренная.

— Господи, и ты про лошадь. Недавно меня обозвали «лошадью в квадрате». Теперь я еще и зашоренная.

— А почему «в квадрате»?

— Я Лошадь по гороскопу, к тому же по фамилии Хомутова.

— A-а, ну вот, видишь, как все сходится. Впрочем, все мы немного лошади. Прав наш Владимир Владимирыч номер один.

— А кто номер два, там, наверху? — спросила слегка опьяневшая Лариса, подняв указательный палец.

— Ну почему? Автор «Лолиты», например.

— A-а. Погоди, а что насчет разврата ты говорила?

— Тш-ш, — шикнула Карина и уставилась на подиум.

И вновь зал погрузился в интимный полумрак, а голос невидимого диджея в динамиках возвестил о выходе «Гламурыча».

Под громкие аплодисменты на подиум вальяжно вышел молодой мужчина в атласном халате и сдержанно поклонился. Сорвав новый шквал аплодисментов, Гламурыч стал медленно развязывать пояс. По залу прошел тихий стон. Звучал какой-то блюз, софиты блудливо обшаривали фигуру стриптизера, а он уже медленно обнажал правое плечо.

До Ларисы только сейчас дошло, что начался мужской стриптиз и что именно это зрелище приготовила ей Карина в качестве «ликбеза по разврату». «Ну я ей все выскажу!» — мстительно пробормотала «зашоренная лошадь» и сгоряча осушила полный бокал.

Тем временем сеанс приближался к долгожданному финалу. Гламурыч, белозубо скалясь, отбросил теперь уже ненужный халат в сторону и остался в золотистых стрингах. Женский визг заглушил звуки музыкального сопровождения. К подиуму сломя голову ринулись несколько женщин. Они держали в руках европейские денежные купюры и не сводили восхищенных взглядов с мужчины. Его загорелые мускулы, смазанные каким-то маслом, вызывающе блестели в калейдоскопе цветных огней. Достаточно наигравшись мускулатурой и доведя самых нетерпеливых поклонниц до экстаза, он лениво подошел к краю подиума и присел на корточки. Женщины поочередно приближались к своему кумиру и совали купюры за резинку его трусов. В качестве поощрения Гламурыч позволял гладить себя и даже целовать в предплечье и грудь.

— Может, хватит на сегодня? — брезгливо морщась, спросила Лариса.

— Погоди! — отмахнулась от нее Карина и напряглась в нервном ожидании.

Голос диджея с придыханием объявил выход некоего Бонифация. В зале началось что-то неприличное. Одна чересчур экзальтированная дама кричала: «Сегодня он мой!» — и пыталась прорваться в недра закулисья, но на ее пути встал быкообразный охранник с широко разведенными руками. Он вежливо, но упорно теснил даму к ее столику, а она, обессилевшая от возлияний, криков и борьбы, пятилась, повиснув на плече своего гонителя.