Занимательная история Церкви

Как и положено представителям своих школ, из будущей догматической формулы о «неслиянности» и «нераздельности» природ антиохиец Несторий настаивал на неслиянности, а Кирилл Александрийский — на нераздельности. Разница в учениях между Несторием и Кириллом Александрийским была в акцентах (как между евстафианами и мелетианами: первые подчеркивали единство Троицы, а вторые — Его троичность). Несторий подчеркивал разницу природ в Богочеловеке, не отрицая при этом их единства, то есть скорее разделял. Кирилл настаивал на единстве Богочеловека, подразумевая при этом различение двух природ, то есть скорее соединял. В их взглядах было гораздо больше сходного, чем отличного, но разница в терминологии, в общей тенденции, взаимная неприязнь и запальчивость — особенно со стороны Кирилла, — привели к резкому разрыву.

Спор разгорелся из-за слова «Богородица». Несторий не представлял, как Дева Мария могла родить Богочеловека не только по человеческой, но и по божественной природе. Он считал, что рождение относилось только к человеческой стороне Христа, поэтому Деву Марию правильней называть Христородицей. Несторий также удивлялся, как можно думать, что на кресте страдала и Богочеловеческая часть Христа. Божество, будучи по природе бесстрастным, не могло участвовать в Его страданиях. Поэтому надо различать в Богочеловеке действия по человеческой природе и действия по божественной, не смешивая их друг с другом. При этом Несторий не оспаривал единство Богочеловека-Христа, он лишь предлагал различать, что в Нем от человека, а что — от Бога.

Кирилл, наоборот, всячески старался подчеркнуть, что Бог-Слово и человек Христос — одно. Рождается не Христос, а Богочеловек, и страдает тоже весь Богочеловек, а не одна человеческая природа. Бог-Христос отвечает и за все человеческое, а не только за божественное. Бог-Слово не мог стоять в стороне и смотреть на страдания человека Христа, потому что они были нераздельным целым. Но природа Бога не может страдать. Отсюда появилось парадоксальное выражение — Бог страдал, но бесстрастно. Нераздельность человеческого и божественного в Иисусе Кирилл определял термином «единая природа», моно физис, хотя сам он понимал под этим просто полное и нераздельное единение двух природ, а не существование одной природы. Но его слова легко можно было истолковать в монофизитском духе, что потом и сделали его последователи.

Несторий боялся потерять человека во Христе, а Кирилл боялся отделить человека от Бога. Поэтому Христос у него был больше Бог, а у Нестория — больше человек. По представлению Кирилла, вопрос о разделении действий Христа на человеческие и божественные не имел смысла, поскольку Иисус всегда один и всегда Богочеловек, что бы он ни делал.

Поясняя свою позицию, Несторий говорил, что человек состоит из души и тела, но когда его убивают, то убивают только тело, а не душу, поскольку душа бессмертна. Однако убийц называют человекоубийцами, потому что в понятие «человека» входит и тело, хотя точнее было бы называть их телоубийцами. То же самое и с Богом — во Христе страдала только человеческая часть, но говорят, что страдал весь Бог, потому что Бог включал в себя и человеческое. Кирилл на это возражал, что человекоубийцами называть правильней, потому что человек — единое целое, и убивают всегда человека, а не только тело. И так же всегда страдает весь Бог, а не только его человеческая природа.

Глава третья, «Пелагиане». Богословие Августина

Богословская деятельность Августина не ограничивалась спорами и борьбой с пелагианством. Он сражался со всеми современными ему врагами православия: манихеями, донатистами, омиями, циркумцеллионами, — и участвовал в многочисленных соборах и диспутах, где требовались его знания и авторитет. Августину на Западе пришлось чуть ли не в одиночку решать все те вопросы, над которыми на Востоке трудились десятки крупных богословов. За свою жизнь он написал множество книг, затрагивавших все основные темы христианской веры, от церковных таинств до природы Святой Троицы. Во всех этих вопросах Августин высказывал оригинальные идеи, часто расходившиеся с мнением греческих отцов.