Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма

Это важное качество призраков отражено в их образе: в отличие от вампиров, оборотней и зомби, духи бестелесны. Прозрачные и нематериальные, призраки могут принимать различные очертания, но неизменно ассоциируются с человеческой душой. Призраки — проекция человеческой духовности. В литературных произведениях и легендах они нередко представляют собой мятущиеся души, так и не обретшие вечного покоя[451]. Таким образом, если герой умирает и становится призраком, то это происходит отнюдь не по его собственному выбору, без его осознанного желания расстаться со своей человеческой сущностью. А вот в современных вампирских сагах стать «обращенным», возродиться после смерти в качестве вампира — это выбор осознанный. «Обращение» в вампирском мире считается шагом вперед и эстетическим достижением. Смерть дает возможность стать вампиром. Белла Свон становится вампиром после смерти во время родов и не скрывает своих чувств: «Я никогда не воспринимала себя как нормальный человек, я не такая и не хочу быть как все <…> Теперь же я ощущаю в себе силу, я поняла, кто я есть, и теперь этот мир мой. Я — его часть»[452]. Джессика из «Настоящей крови» также в восторге оттого, что можно сбросить человеческий облик и стать вампиром. Елена Гилберт поначалу страшится вампирской сущности, но затем осознает, что это — ее предназначение. В «старые добрые» времена Дракулы превращение в вампира было чем-то омерзительным, смертельной угрозой для окружающих, для родных и близких. Но в наши дни стать вампиром — значит обрести бессмертие и красоту[453]. А вот привидения не имеют поклонников, желающих стать такими же бесплотными существами, как они.

Еще одно существенное отличие призраков от вампиров, а также от зомби — это диетические пристрастия. Для призраков люди не являются пищей. Призрак не вонзает в человека зубы, не пьет его кровь, не пожирает его плоть и мозги, человек для него не является объектом охоты. Да, призрак может погубить человека, но не ради того, чтобы полакомиться человечиной. Другими словами, привидения не посягают на понятие «человек»; напротив, они укрепляют моральные ценности, важную основу понятия человеческой исключительности. Призраки не имеют отношения к готической эстетике — они принадлежат к системе ценностей, основанной на принципе антропоцентризма, в которой человек рассматривается как высшая ценность. И по этой же причине они так важны для готического романа. Я берусь утверждать, что именно по этой причине призраки менее популярны у современных зрителей и читателей, чем людоедские монстры. Вампиры отличаются от призраков тем, что они отражают радикальную переоценку места людей среди других живых существ.

Косвенно эту гипотезу подтверждает растущая популярность другого вида живых мертвецов — зомби. Началось все со знаменитой «Ночи живых мертвецов» Джорджа Ромеро в 1968 году. Однако пик их популярности пришелся на 1985 год, когда вышел фильм «Возвращение живых мертвецов» Дэна О’Бэннона. Если у Ромеро зомби пожирали человеческую плоть, то у О’Бэннона они разрушают могилы, а их любимое лакомство — мозг. Коль скоро зомби предстают в качестве архетипа пренебрежения человеческой исключительностью, то звездный статус им обеспечен. Среди множества других сверхъестественных существ живой мертвец, пожирающий человеческий мозг, олицетворяет собой новое восприятие человека. Можно ли придумать более мощную метафору отрицания человеческой личности и человеческой исключительности? Но несмотря на это и отталкивающую внешность, тот факт, что зомби может быть назван вполне «симпатичным и достоверным персонажем»[454], как, например, в фильме «Тепло наших тел» (Джонатан Ливайн, 2013), где повествование ведется именно от лица зомби, подтверждает наблюдение, что именно их отношение к людям создает им их популярность, а вовсе не их способность выразить критику «капиталистического общества»[455].

Смерть является главным посланием вампирской саги. В этих смертельных романах взросления физическая гибель превращается в ритуал, в процесс перехода от презренного человеческого облика к совершенству монстра-людоеда. Нелюди, представленные в современной популярной культуре, попирают все эстетические идеалы, связанные с человеком, и способствуют процветанию культа насильственной смерти. Танатопатия, таким образом, является предельным выражением презрительного отношения к людям, к их ценностям и к человеческой цивилизации в целом. Призраки, напротив, играют незначительную роль в усилении культа смерти, потому что никак не влияют на процесс дегуманизации рода человеческого.