Запад

Вместе они собрали разлетевшиеся пожитки Беллмана и растянули промокшие вещи на кустах утесника для просушивания. Все остальное – чайник, оружие и прочее – они выложили на камнях и на узкой полоске сланцевого берега. Беллман развязал клеенку, в которой хранил порох, и, развернув ее, подставил под солнце. Даже его письма Бесс, завернутые в ту же клеенку, сохранились, претерпев неправдоподобно малый ущерб, – когда они высохли, лишь кое-где обнаружились размытые чернила и коричневые полоски по краю захлестнувшей их воды, вот и все. Позднее они дошли до места своего предыдущего лагеря, где Беллмана ждало его одеяло.

– Прости меня, – тихо сказал он вечером, когда они закончили ужинать. – Я не должен был на тебя кричать. Я знаю, это была не твоя вина. Просто я немного разнервничался, устал, озабочен предстоящей зимой и тем, что на всем нашем долгом пути мы еще не встретили ни одного следа.

Теперь тетя каждый раз оставляла его на ужин.

Он целыми днями расчищал двор и загон, задавал корм животным, а по вечерам, перед тем как он уезжал домой, тетя угощала его холодным мясом, чашкой горячего кофе и кексом или пирогом.

Однажды, когда Бесс уже собиралась идти спать, а тетя стояла к ним спиной, он наклонился через стол и большим пальцем нарисовал круг на тыльной стороне ее ладони, лежавшей рядом с тарелкой. Она посмотрела ему прямо в глаза, не понимая толком, что означал его жест, а в следующий момент тетя уже вернулась на свое место и отправила ее спать; Элмер Джексон снова уткнулся в тарелку.

Он корил себя потом за этот преждевременный шаг, ему казалось, что элемент неожиданности, когда настанет нужный момент, очень важен. «Последнее, чего я хочу, – говорил он себе, – это чтобы тетка навострила уши».

Как раз той весной вдове кузнеца Мэри Хигсон из Льюистауна исполнилось тридцать девять.

Незадолго до отъезда Сая Беллмана она видела, как тот вошел в магазин Картера и вышел оттуда в шляпе, которая ее изумила. Не зная еще тогда о его планах, она сгорала от любопытства: что это он задумал? То ли решил улучшить свой внешний вид, и это первое публичное проявление такого решения, то ли по прошествии восьми лет со дня смерти жены стал подумывать о том, чтобы обратить свой интерес на что-нибудь, кроме маленькой дочки и мулов, которых он каждый сезон пригонял в город; она всегда видела его в неизменной коричневой фетровой шляпе, с ивовым прутом в руке и с выражением лица, которое как будто говорило: «Меня зовут Джон Сайрус Беллман, и это моя жизнь. Это не то, чего я ожидал, но так уж сложилось, и так оно есть».

Он выглядел невозмутимо уверенным, хотя, думала она, выходя в тот день из магазина, шляпа сидела очень высоко и ненадежно на его густых рыжих волосах, словно он исполнял какой-то рискованный трюк вроде ходьбы по скользкому шесту с абажуром на голове, между тем как все, кого он знал в жизни, стояли и наблюдали: что упадет первым – он сам, шляпа или то и другое вместе?

В течение какого-то времени после этого она думала, что, возможно, он зайдет.

Несколько раз подходила к двери: ей казалось, что кто-то стучит, но никого и ничего там не оказывалось – это ее надежды и тайные желания подшучивали над ней, вызывая из тишины несуществующие звуки или заставляя принять что-то обычное и случайное вроде стука дождя по крыше или прохожего, вытряхивающего камешек из туфли, за стук в дверь.

А потом как-то в церкви она услышала, что он уехал, один, куда-то на запад, искать каких-то диковинных гигантских животных.

Об этом говорили его сестра Джули, Хелен Лотт, священник и другие, выражая уверенность, что громадные предметы, которые вдохновили его на этот поиск, скорее всего, были вовсе не костями, а обломками деревьев и скал, что он поступил, как безумец, отправившись туда один, и что он непременно умрет с голоду, или сломает ногу, или заблудится, или попадет в руки дикарей.

Она не знала, что думать, ей просто хотелось, чтобы он не уезжал.

Каждый раз, когда она видела его дочку, у которой были точно такие же рыжие волосы, как у него, она вспоминала о нем, и сердце у нее переворачивалось.

Девочка была забавной малышкой.

Одинокая и серьезная, она всегда тащилась за своей теткой и Лоттами весь долгий путь от их дома до церкви.

Иногда вдова кузнеца видела, как она топчется на ступеньках перед входом в библиотеку. Однажды она заметила, что девочка вошла внутрь через большие деревянные двери, но тут же вылетела обратно, как ошпаренная кошка, и врезалась прямо в свою тетю Джули, которая завопила: «Господи, малáя, смотри, куда мчишься!»

Мэри представляла себе, как говорит ей: «Бесс, если хочешь, я буду тебе мамой. Стану женой твоего отца, когда он вернется, и мы с ним вместе будем о тебе заботиться».