Записки. 1875–1917

Пополнение санитаров происходило через их резерв, куда они поступали или из Главного Управления или — и это бывало чаще — от Дежурного генерала штаба фронта, должность которого занимал генерал Галкин, очень милый, простой человек, не производивший, впрочем, впечатления слишком мудрого. Смена санитаров происходила довольно часто, главным образом, конечно, вследствие заболеваний; впрочем, в большинстве случаев наши санитары всегда старались попасть обратно в свои учреждения. Кроме того, число учреждений все росло и требовались для них все новые и новые назначения людей. Большею частью к нам попадали теперь или раненые или старики; в числе последних встречались ополченцы, проходившие весь курс своего военного обучения в краснокрестных резервах и никакого понятия о военной службе не имевшие; не удивительно, что их выправка постоянно вызывала негодование строевого начальства.

Пополнение лошадей происходило через конский резерв, в котором происходило также лечение больных лошадей, а частью и выездка молодых. Дело в том, что к нам присылали лошадей из Самарского резерва Красного Креста, куда они поступали часто из степи и где их не успевали как следует объездить. Наш резерв сперва помещался около Смоленска в известном имении княгини Тенишевой — Талашкине, обстроенном в русском стиле. В мирное время здесь помещался и ее музей, однако теперь отсюда вывезенный. Грустно было смотреть на эту чудную усадьбу, изрядно испакощенную. Позднее конский резерв был расположен под Минском, тоже в усадьбе, но уже гораздо более скромной.

Видную роль играл в Управлении Контроль. Был у нас представителем Госконтроля шталмейстер А. В. Татаринов. Глубоко порядочный человек и совершенный джентльмен, он был несколько мелочен и давал иногда повод для нареканий на него, принимавших у Пуришкевича даже резкую и оскорбительную форму. В общем, однако, деятельность его заслуживала полной поддержки, которую я ему всегда и оказывая. Должен, однако, сказать, что больших непорядков наш контроль не обнаруживал, да их и не было в сколько-нибудь значительном числе, ибо с злоупотреблениями и главно- и особоуполномоченные вели постоянную войну. Для текущей ревизии в Управлении был отдел Контроля, коим ведал контрольный чиновник Гавдзинский. Когда я приехал, то нашел завалы непроверенных отчетов, которые ожидали отправки в Главное Управление. Отчеты эти уже проверялись большею частью в Управлениях Особоуполномоченных, где особенное внимание обращалось на проверку их по существу, в Управлении же Главноуполномоченного они проверялись больше внешне. Гавдзинский с двумя его помощниками работали очень усердно и ко времени моего ухода из Минска все завалы были ликвидированы. Гавдзинский обратил особое внимание на нашу собственную хозяйственную часть и ее закупки, и установил довольно твердо, что хозяйственность Аматуни скорее должна была бы быть определена как бесхозяйственность; начали мы с ним бороться, несколько раз собирались, чтобы установить, как от нее избавиться, но, увы, при всем добром желании изменить и улучшить свои порядки, Аматуни ничего не удалось сделать по его бестолковости.

Перечисляя все отделы Управления, я не упомянул пока нескольких лиц ближе всего пожалуй ко мне вместе с Гершельманом стоявших. Переходя на Сев. — Западный фронт из 9-й армии, я никого с собой не взял. Только на должность чиновника особых поручений я захватил из Петрограда В. М. Иславина, милого молодого человека, бывшего до того заведующим хозяйством нашего Новгородского лазарета; месяца через три он ушел, однако, юнкером в артиллерийское училище, и тогда у меня остался один «чин для поручений», бывший при Управлении и ранее — камер-юнкер граф Стефан Пржедецкий, занимавший позднее в Польше должность директора Канцелярии Министерства иностранных дел и умерший в Риме, где он был послом. Очень милый и услужливый человек, особым умом и образованием он не отличался; пользовался я им для мелких поручений по Управлению и для связи с польскими кругами и Комитетом Польского Красного Креста. Рядом с ним чинами для поручений числились еще два поляка — князья Радзивилл, один женатый на мексиканке, а другой, владелец Несвижа, на красавице американке, которая, впрочем, от него после войны сбежала. Оба они фактически у нас не работали, но так как они военной службе не подлежали, то я на это смотрел сквозь пальцы. Уже позднее я узнал, что в Красный Крест их привлекла возможность носить форму, что им давало кое-какое положение в отношении низших воинских чинов.

Ближайшими помощниками Гершельмана весь год пробыли начальники отделений Канцелярии Д. С. Ключарев и Троицкий. Оба хорошие работники и милые люди, они не выделялись из среднего уровня русских обывателей и были хороши на своих местах, главным образом, благодаря руководству Гершельмана.