Записки арбатской старухи

М. Л. был широко образованный человек, работа и общение с ним мне дали очень много — и для овладения методами энтомологии, и для общего развития. М. Л. был неисчерпаемый кладезь знаний во всех областях — в литературе, биологии, философии. Разговаривать с ним было очень интересно и поучительно. Потом, уже после экспедиции он приглашал меня ходить вместе с ним на научные заседания с докладами, которые представляли общий интерес, и я окунулась в эту атмосферу научного поиска и дискуссий, что впоследствии мне очень пригодилось, когда я сама стала заниматься научной работой.

Мне очень нравилась свободная атмосфера, царившая на нашем Деркульском стационаре. Там собрались специалисты разного профиля, каждый из которых занимался своим делом. Но после работы, сидя на досках возле волейбольной площадки, они обменивались мнениями и обсуждали общие вопросы. Эти обсуждения иногда перерастали в перепалку. У каждого сотрудника было по 1–2 студента-помощника, и мы составляли эдакий «античный хор», который не вмешивался в действие, но выражал свое отношение хоровыми эмоциональными возгласами. Но старшие и младшие жили дружно, все дежурили в очередь на кухне, все вместе ходили купаться на речку после работы, вместе играли в волейбол. На стационаре образовались две волейбольные команды — позвоночников и беспозвоночников. Позвоночники назывались «Красный байбак», беспозвоночники — «Красная лярва» («лярва» по латыни — личинка).

Однажды на несколько дней зарядили дожди, и работать было нельзя. Все изнывали от безделья и начали выяснять отношения. М. Л. сказал, что нужно отвлечь внимание, и мы с ним задумали развлекательное мероприятие. В то время в кинотеатрах шли одна за другой серии Тарзана. Мы нарисовали большой плакат с анонсом о следующей серии с указанием, кто кого играет. Актерами были выбраны сотрудники станции, каждый из которых абсолютно не подходил к той роли, которую ему предназначали, и это распределение ролей было очень смешным, хотя и опасным: вдруг кто-нибудь обидится. Себе мы тоже придумали роли, которых, впрочем, в фильме не было — Лань и Ланёнок. Под покровом ночи мы пробрались в домик, служивший столовой, и повесили плакат. Утром завтрак прошел в молчании. К обеду на плакате появилась новая надпись: «Все остальные жители станции — обезьяны и людоеды». Значит, наша шутка была принята! А нас с М. Л. так и звали на стационаре — Лань и Ланёнок. Эпизоды этой экспедиционной жизни долго вспоминались при встречах и даже отражены в опубликованных мемуарах.

Сахалин

Студенческие годы подходили к концу, и близилось время распределения. В те времена распределение было жестким, и наше высшее начальство почему-то стремилось насильно усылать молодых специалистов подальше от тех мест, где они жили и учились. Смысл этого был непонятен. Избежать отъезда в дальние края можно было либо выйдя замуж, либо через связи в высоких инстанциях.

У меня не было никакого желания преподавать в школе, но и возможности избежать распределения не было. Мама решила, что ничего не сможет предпринимать, чтобы освободить меня от распределения, хотя могла заявить, что остается в одиночестве в случае моего отъезда на постоянную работу. Потом мама очень сожалела, что отпустила меня, а тогда она говорила, что я должна «начать с нуля», чтобы чего-то добиться.

Я-то считала, что мой ноль — Москва, где я родилась, выросла, училась. Но суть проблемы состояла в том, что для того, чтобы получить освобождение от преподавания в школе, нужно было проработать какое-то время учителем, неважно где — в Москве или в другом месте. Эту проблему я решала прагматично и выбрала одно из мест, где работали по 3-летним контрактам, гарантирующим освобождение после окончания контракта. Такие места были на севере и Дальнем Востоке. В частности, требовались учителя биологии и химии на Сахалине, и я выбрала Сахалин.

Там было несколько вакансий, и еще две девочки с нашего курса решили поехать на Сахалин. Поэтому мы стали оформляться небольшой компанией. Помимо больших подъемных, мы получили бронь на жилплощадь и право на возобновление московской прописки при возвращении, что было тогда очень важной льготой.

Первым этапом нашего путешествия на восток был экспресс Москва-Владивосток. В то время он шел 9 дней (сейчас — 6 дней). Эта поездка оставила большое впечатление от огромности и красоты нашей страны, от ее городов, гор, степей, рек, от озера Байкал, в которое мы сумели окунуться. Смена часовых поясов кружила голову. Каждое утро мы просыпались в полдень, когда уже разносили обед из ресторана, потому что мы ехали навстречу солнцу. Думаю, что каждому, кто любит путешествия, было бы интересно совершить этот маршрут именно на поезде, чтобы наблюдать сменяющиеся картины природы.