Записки арбатской старухи

Из Владивостока мы должны были добираться на Южный Сахалин пароходом через Японское море. Мы прибыли среди ночи и долго перетаскивали вещи на морской вокзал. Утром нас встретили, вручили билеты на пароход и предложили переночевать в общежитии для учителей. Общежитие оказалось грязным и без воды, и я потащила девочек в центр города, в самую лучшую гостиницу. Перед этим я переоделась в хорошее платье. В гостинице мест, конечно, не было, но на администраторшу произвели впечатление мое платье и прическа (у меня была короткая стрижка, а там делали еще шестимесячную <завивку>). Я уговорила ее дать нам номер из брони, и мы получили двухкомнатный люкс с дореволюционными бархатными портьерами и хрустальной посудой. Мы провели замечательный день во Владивостоке, пообедали в ресторане, полюбовались бухтой Золотой Рог, а на следующее утро проснулись от звуков струящейся воды и бьющегося стекла. Во Владивостоке шел дождь, и это было стихийное явление. Сильные струи воды низвергались с неба на город. По склонам сопок текли бурные потоки, которые сносили сверху тысячи стеклянных и железных банок. Владивосток питался в основном консервами, поэтому банки в изобилии скапливались на свалках, а дожди смывали эти свалки с сопок вниз.

Плыли мы на Сахалин на теплоходе «Якутия». Это был корабль германской постройки, отобранный по репарациям. Он не использовался в Германии и сверкал новизной и белизной. Мы должны были идти через Лаперузов пролив в порт Корсаков. Моряки говорили, что в хорошую погоду на середине пролива можно увидеть остров Хоккайдо. Погода была ясной после дождя, и они нам показывали какую-то серую точку на горизонте, говоря, что это — Хоккайдо. Будем считать, что я его видела. Кстати, когда я была в Японии, то объездила все острова, кроме Хоккайдо (от Китакюсю до Хонсю). Так что это была моя единственная встреча с Хоккайдо.

В Южно-Сахалинске мы должны были пробыть несколько дней, и там нас распределяли по городам и поселкам. На Сахалине был филиал Академии Наук, и я очень рассчитывала остаться в Южно-Сахалинске или поблизости от него и иметь связи с научным центром, чтобы что-то делать. Этот филиал помещался в небольшом городке Новоалександровске на самой южной оконечности острова. При японцах там был организован Институт Южного Сахалина и Хоккайдо, в котором проводились комплексные биологические и геологические исследования. Я ездила туда, познакомилась с энтомологами, узнала, чем они занимаются. В институте были богатейшие коллекции растений и животных региона, которые были брошены японцами. Так что там было чем заняться, хотя бы чтобы привести в порядок весь этот материал. Мне сказали, что будут рады, если я буду приходить и обрабатывать какую-нибудь группу.

Около института был заповедный участок, на котором в неприкосновенности сохранялась естественная субтропическая растительность юга острова. Я побродила по этому заповеднику и полюбовалась зарослями бамбука, гигантскими лопухами — белокопытником, диаметр листа у которого больше метра, сахалинской гречихой вдвое выше человеческого роста, медвежьим дудником, стебли которого такие же толстые, как стволы деревьев, хотя дудник — трава. На деревьях были лианы — лимонник и актинидия. Это буйство растительности с травянистыми гигантами, которые растут только здесь, производило неизгладимое впечатление.

На распределении оказалось, что все места на юге острова заняты, и о Южно-Сахалинске и говорить не приходится. Мне предложили на выбор город Холмск и поселок Катангли. Холмск был на юге на западном побережье. Там добывали и сплавляли лес через Татарский пролив. Катангли был на северо-востоке, и там был нефтяной прииск. Я решила, что добыча нефти должна быть связана с техническим обеспечением и электросетями, поэтому там и условия жизни должны быть лучше, и выбрала Катангли.

Нужно сказать, что представления о Сахалине были у меня основаны на книге А. П. Чехова «Остров Сахалин» и на блестящем описании географии Сахалина Формозовым. Описаний Сахалина середины XX века просто не было, и только потом мне стало понятно, почему: это был остров архипелага Гулаг.

У Чехова самым северным городом был Александровск, а дальше начиналась непроходимая дикая тайга. На карте острова 50-х годов севернее было помечено несколько точек с туземными названиями, в которых трудно было представить существование школ. Оказывается — были. И одна из этих точек с непонятным поначалу названием была Катангли. В школе этого поселка было еще место словесника, которое решилась занять выпускница литфака нашего института. Она подошла ко мне и познакомилась. Это была Инна Рудометова, с которой мы коротали вместе два года.