Записки арбатской старухи

Я стала думать о кандидатской диссертации. У М. С. Гилярова было такое правило, что своим ученикам он принципиально не давал диссертационную тему. Они сами должны были ее сформулировать и доказать актуальность и новизну проблемы. Когда человек мог конструктивно ответить на все возражения шефа, его выпускали на лабораторный коллоквиум, где он должен был ответить на вопросы и замечания коллег. После этого можно было начинать работать над диссертацией. Весь этот путь я прошла, выбрав тему по изучению эволюционных изменений органов пищеварения насекомых с разными типами питания. После коллоквиума шеф сказал мне ворчливо:

— Оставили бы Вы эволюционные проблемы мне — старику.

Это был отдаленный раскат грома ревности, означавший, что я вторгаюсь на чужое поле и наступаю на пятки. Это нередко бывает в ученом мире, и я это поняла и обещала перейти на другую проблему, но — после защиты.

Занималась я диссертационной работой одновременно с аспирантом из Киева В. Г. Долиным, которого консультировал К. В. Арнольди. Володя часто приезжал в Москву по своим делам, мы помогали друг другу добывать материал и дружили до конца его жизни. Он занимался таксономией одной из групп насекомых, много ездил по свету, был избран в члены-корреспонденты Украинской Академии Наук. Однажды он прислал мне в подарок огромного живого жука-оленя, просто для забавы. Жук жил в нашем доме около года. Он питался сахарным раствором и выбрал для жилья плюшевую скатерть, лежавшую на столе. По цвету жук подходил к скатерти и практически полностью сливался с ней. Он обычно спал, вцепившись в скатерть сбоку, а когда кто-нибудь садился за стол, он поднимался на столешницу и участвовал в беседе или чаепитии. Некоторых гостей он не любил и щипал их свои рогами.

Володя облучился во время Чернобыльской катастрофы и рано ушел из жизни. В последние годы своей жизни, когда Украина стала отдельной страной, он неожиданно для нас стал лидером националистической организации в их Академии Наук. Мы удивлялись и спрашивали его, зачем это было ему нужно, а он не мог внятно объяснить. Воистину, чужая душа — потемки, даже у ближнего своего.

С защитой моей диссертации было непросто. В 1948 г., в разгул лысенковщины, наш институт в наказание был лишен права принимать защиты диссертаций. Позднее эту «санкцию» облегчили и разрешили принимать защиты у сотрудников других учреждений, а свои должны были защищаться в других местах. Я обратилась в свой пединститут на том основании, что в нем училась. Мою работу приняли к защите, но промариновали полгода, пока пройдут все свои диссертанты. Защита прошла вполне традиционно и успешно, в связи с этим событием можно вспомнить только один забавный эпизод. На защиту приехали мама с Леней, чтобы меня поддержать. А одним из моих оппонентов был профессор Евгений Сергеевич Смирнов, заведующий кафедрой в МГУ. В свои школьные годы он учился в реальном училище в Старице, одновременно с мамой. У него было прозвище «Женя с сачком». Они с мамой не столько узнали, сколько вычислили друг друга и познакомились во второй раз. Не знаю, какие у них были воспоминания, но на банкете после защиты они веселились больше всех. После защиты я написала свою первую монографию по материалам диссертации, которая вышла в свет в 1966 г.

После этого я должна была решать, чем буду заниматься дальше (шеф нервничал). В тот период в экологии и, в частности, в почвенной зоологии развертывались эколого-физиологические исследования, направленные на оценку потоков энергии и элементов, определяющих скорость биологического круговорота и продуктивность экосистем. У меня были уже определенные представления о методах этих работ, полученные во время стажировки в Венгрии в 1960 г., где я работала у одного из корифеев этого направления — проф. Я. Балога в Будапештском университете. Но для начала нужна была приборная база и реактивы. Все это требовало времени, терпения и организационных усилий. В 1966 г. мне удалось получить место для полугодовой стажировки в ГДР, где активно развивались эти исследования, и там были хорошо оборудованные лаборатории. Я выбрала два основных места для экспериментальной работы — в Лейпцигском университете и в Музее естественной истории г. Герлитца (маленький город на стыке границ с Польшей и Чехословакией). Кроме того, у меня была еще программа ознакомления с некоторыми биологическими институтами ГДР.