Записки арбатской старухи

По дороге на базар мы проходили мимо городской тюрьмы, которую мне показал <мой друг детства> Толик <Кухарков>. Это был настоящий тюремный замок, построенный до революции по всем правилам Российской империи. Замок был в несколько этажей с зарешеченными маленькими окнами, окружен высоким забором с колючей проволокой. Наша игра заключалась в том, что в любой момент из тюрьмы могут убежать бандиты, которые тут же нападут на нас. Вопрос — где спрятаться. Если мы будем на этом месте, то можно за забор, а если на 10 шагов впереди, то куда бежать? Это мы обсуждали громкими голосами, идя позади бабушки <Толика>.

Как-то раз мы пошли на базар с мамой вдвоем. Когда мы проходили мимо тюрьмы, мама спросила: «А ты знаешь, что это за здание? — Тюрьма». И вдруг мама жестким голосом сказала:

— А если бы сейчас было старое время и если бы здесь была бабушка Дарья, то знаешь, что бы она сделала? — Она бы купила бубличков и коржичков и отнесла бы их солдатику и попросила передать арестантикам за спасение души.

Я была потрясена.

— Но ведь они — разбойники и убийцы.

— Бабушка Дарья сказала бы, что они уже наказаны тем, что сидят в тюрьме и раскаиваются за свои преступления.

А потом мама добавила:

— А сейчас в тюрьме сидят не только преступники. Ты слышала, что ловят врагов народа? Ловят, а поймать не могут и по ошибке арестовывают хороших людей. Пока выяснят правду, хорошие люди сидят в тюрьме и томятся. Из наших друзей тетя Вера сидит, и дядя Миша, и дядя Франц, а они все — честные люди.

Тут до меня дошла страшная правда.

— А вас с папой тоже могут арестовать?

— Могут, — сказала мама.

— А как же быть?

— А если это случится, то вы с Паей уедете к ней в деревню, ты будешь ее дочерью, и твоя фамилия будет Софронова. А когда мы с папой вернемся, то снова будем жить вместе, и ты опять станешь Стриганова.

С Толиком больше мы в тюрьму не играли. А разговор с мамой я помню всю жизнь, и мне до сих пор страшно.

«…Он уважать себя заставил…»

Как только мы обустроились с жильем в эвакуации, мама должна была пойти работать, а меня она решила послать учиться в школу. Этот вопрос был непростой, так как местная школа была 4-классная, с полуграмотными учителями. Многие семьи не решились отдавать своих детей в такую школу, боясь, что учить будут не тому и не так. Но мама считала, что мне нужно хоть чем-то заниматься в ее отсутствие, чтобы «не разболтаться», а правильно переучиться я смогу и по возвращении в Москву. Так она мне объяснила, и я вполне согласилась с ней.

Перед школой мама сочла нужным дать мне наставление, как себя вести. Она сказала, что, если меня обидят, то не следует жаловаться учительнице, а то будут дразнить ябедой, лучше самой разрешать проблемы.

— А что же делать?

— Нужно, чтобы тебя уважали, тогда не будут обижать.

— А что нужно, чтобы уважали?

— Нужно хорошо учиться, не баловаться, помогать отстающим, не обижать слабых…

Потом мама, видимо, сообразила, что отправляет меня не в классическую гимназию, а в школу заброшенного на краю света поселка, и сочла возможным деликатно добавить:

— Если случится, что ты подерешься, я не буду тебя ругать.

С этим наставлением я отправилась учиться во 2-й класс. Состав учеников в школе был пестрый — дети сотрудников местной администрации, эвакуированные москвичи и дети из семей спецпереселенцев, высланных из Украины в 30-х гг. Как правило, спецпереселенцы плохо учились, ненавидели всех остальных, особенно москвичей, которых называли жидами и открыто говорили, что ожидают победы Гитлера. В этой ситуации кличка «жид» имела скорее не этническое, а социальное значение. Было несколько случаев, когда подростки нападали на эвакуированных детей и жестоко их избивали. Одну девочку увезли в больницу с черепно-мозговой травмой, она долго лечилась и осталась инвалидом. Мы их боялись.

Школа была далеко от нашего общежития. Нужно было перевалить через гору по пустынной тропе, а ходить одной было опасно. Поэтому мы с мамой придумали так, что из дома в школу я ходила в сопровождении эвакуированного ирландского сеттера Рекса, который верно мне служил. Он провожал меня до школы и потом убегал. На обратном пути я пристраивалась к какому-нибудь знакомому взрослому человеку и шла рядом с ним. Придуманная система безопасности была очень рискованная, но нам с мамой это сходило с рук.