Записки еврея

Прошло посл? вступленія моего въ откупную службу больше года. Я усвоилъ уже всю откупную премудрость и сд?лалъ въ моей карьер? шагъ впередъ. Конторщикъ, при которомъ я состоялъ помощникомъ, отказался отъ своей должности и перешелъ на новую службу въ другую губернію. Тугаловъ, относившійся ко мн? небрежно, нашелъ меня однакожъ способнымъ занять вакантное м?сто конторщика. Онъ согласился на это еще больше потому, что меня онъ награждалъ гораздо меньшимъ окладомъ жалованья и сл?довательно достигалъ ц?ли съ меньшими издержками даже посл? ничтожнаго возвышенія моего гонорарія. Я же, и посл? этой прибавки, продолжалъ страдать и почти нищенствовать, т?мъ бол?е, что уже сд?лался отцомъ… Прибавка въ моемъ семейств? не сд?лала меня счастлив?е, а наоборотъ. Я не питалъ никакого чувства любви къ крошечному пискуну, недававшему мн? ни спать, ни заниматься, спутавшему вс? мои финансовые разсчеты и возложившему на меня какія-то новыя обязанности, которыя я не понималъ и исполнялъ нехотя, какъ бы по приказу. Жена моя, сд?лавшаяся матерью, вид?ла въ этомъ событіи какой-то особенный геройскій подвигъ, требовала какого-то особеннаго матеріальнаго и нравственнаго вознагражденія, норовила кр?пко вц?питься въ мой носъ и круто пригнуть мою голову подъ свой башмакъ. Я геройства ея не признавалъ. Ссоры сд?лались постоянными, упреки сыпались на меня ежеминутно, домашняя жизнь мн? опротив?ла и я, чаще прежняго, уб?галъ отъ крикливой матери и пискливаго сынка, чтобы забыться д?ломъ, или отвести душу въ нашемъ дружескомъ кружк?, гд? и я получилъ въ это время уже н?которое значеніе.

Въ такомъ положеніи были мои домашнія д?ла, когда я, по повел?нію судебъ я по собственной неосторожности, возбудилъ гн?въ Тугалова и попалъ къ нему въ немилость. Я нажилъ себ? смертельнаго врага въ рыжемъ любимц? откупщика и зад?лъ самолюбіе и грязные интересы самаго Тугалова. Я почувствовалъ къ рыжему негодяю такое отвращеніе съ перваго взгляда на него, что никакъ не могъ пересилить себя и сойтись н?сколько съ нихъ, какъ другіе мои сослуживцы, бол?е меня практичные. За то, онъ строго сл?дилъ за мною, в?чно доносилъ на меня, и я подвергался постояннымъ выговорамъ и даже брани. Сначала брань эта меня возмущала и обижала, но когда мои сослуживцы начали см?яться надъ моими огорченіями и дали понять, что бранью пьянаго не стоитъ обижаться, я пріучилъ себя равнодушно, безучастно переносить грубыя нападки откупщика.

Въ одно дождливое утро, я явился къ откупщику съ разными счетами. Тугаловъ, завернувшись въ свой испачканный халатъ задумчиво шлепалъ по комнат? взадъ и впередъ.

— Слушай, обратился онъ во мн?, принимая изъ моихъ рукъ счеты — слушай! Мн? вчера читали вслухъ какую-то русскую книжонку. Я слыхалъ что ты, щеголь, ужасный книго?дъ. Скажи ты мн? на милость, правду-ли эта книжка разсказываетъ, или вретъ?

— Позвольте узнать, о какой книжк? вы спрашиваете?

— Чортъ ее знаетъ, какая она. Но она разсказываетъ страшную исторію о какомъ-то праотц? нашемъ Абраам?. Ты знаешь, кто былъ таковъ этотъ Абраамъ?

— Это первый, самый старшій нашъ патріархъ.

— Ну, такъ проклятая книжка эта разсказываетъ о немъ страшную, нев?роятную вещь.

— Какую?

— Что будто этотъ Абраамъ хот?лъ зар?зать собственнаго сына, Исаака.

— Это совершенная правда.

— Правда? Что ты? Значитъ, этотъ Абраамъ — разбойникъ!

— Н?тъ. Іегова хот?лъ испытать послушаніе Абраама, повел?лъ ему принесть въ жертву роднаго сына, Исаака. Но когда Абраамъ собрался уже исполнить это вел?ніе, Іегова остановилъ его чрезъ своего ангела. За это послушаніе Іегова благословилъ и Абраама, и его потомство.

— Я въ первый разъ слышу объ этой страшной исторіи. Откуда ты эта знаешь, щеголь?

— Да в?дь вы каждый день, по утрамъ, разсказываете сами въ своей молитв? эту исторію, называющуюся поеврейски «Акейда»

— Въ самомъ д?л??

— Ув?ряю васъ.

— Гм… Страшная исторія… Отецъ, родной отецъ, собирается зар?зать собственнаго сына! Неслыханно!

Я кр?пился вс?ми силами, чтобы не прыснуть со см?ха. Оселъ этотъ дожилъ до с?дыхъ волосъ, каждый день набожно молился и не зналъ, о чемъ онъ бормочетъ такъ усердно. Тугаловъ хоть и читалъ древне-еврейскій языкъ, но не понималъ изъ него ни слова, какъ и большая часть евреевъ, безсмысленно молящаяся. Т?мъ не мен?е р?дко можно встр?тить такого грубаго еврея, которому не была бы изв?стна такая популярная легенда, какъ жертвоприношеніе Авраама.

Я приб?жалъ въ контору и съ громкимъ см?хомъ передалъ весь мой разговоръ съ Тугаловымъ, стараясь представить глупое выраженіе его лошадиной рожи, подражая его голосу и шепелянью. Мн? показалось страннымъ, что вс? мои сослуживцы, слушая мой разсказъ, не только не см?ются вм?ст? со мною, но, напротивъ, находятъ незнаніе принципала очень натуральнымъ. Я понялъ притворное равнодушіе моихъ слушателей только тогда, когда изъ-за двери выползъ рыжій доносчикъ, незам?ченный мною до его появленія.

— Ты, голубчикъ, осм?ливаешься насм?хаться надъ нашимъ благод?телемъ? Хорошо же! Я отобью у тебя охоту см?яться. Ты у меня заплачешь, щеголь!

Я отороп?лъ отъ этой неожиданности и не сказалъ ни слова.