Записки еврея

Мы поднялись изъ-за стола и отправилось въ садикъ, гд? расположились на трав? между молодыми акаціями и тополями въ ожиданіи кофе. Вечеръ былъ восхитительный. Полная луна обливала горизонтъ серебристымъ св?томъ. Кругомъ стояла невозмутимая тишина. Легкій св?жій в?терокъ тихо перебиралъ волнистую бороду полулежавшаго старика, и шелестилъ въ листв? молоденькихъ деревьевъ.

— Леночка, попросилъ ласково Якобъ — принеси-ка, дитя мое, твою цитру и спой намъ одну изъ п?сень нашей дорогой Швейцаріи.

Лена не заставила упрашивать себя. Она поб?жала, принесла цитру, ловко и быстро ее настроила и св?жимъ контръ-альто затянула подъ аккорды своего инструмента совершенно чуждую моему слуху мелодію. Черезъ н?сколько минутъ Анзельмъ присоединился къ сестр? съ своимъ баритономъ.

— Какъ бы мн? хот?лось быть вашимъ братомъ, Лена! шепнулъ я моей сос?дк?, при нерпомъ удобномъ случа?.

Она вздохнула.

— Б?дненькая жена ваша! она в?роятно очень скучаетъ.

На этотъ разъ пришлось вздохнуть и мн?. Какое-то мягкое, н?жное чувство заговорило въ моей молодой груди, но испуганное словами Лены запряталось куда-то и замерло…

— Это — тоже одинъ изъ нашихъ смертныхъ гр?ховъ, усм?хнулся старикъ, подымаясь съ м?ста. — Лена прослыла безбожницею еще и за то, что она по субботамъ и праздникамъ играетъ на цитр? и къ тому еще поетъ[79]. Б?дняки! ихъ ув?рили, что отдыхъ и спокойствіе заключаются въ одномъ лежаніи на боку; имъ вм?нили въ гр?хъ даже радости искусства.

— Они толкуютъ слово «трудъ» въ буквальномъ и т?сномъ его смысл?, зам?тилъ я: — а такъ-какъ никакое искусство не дается безъ физическаго труда, то…

— Это-то именно и вредно. Хл?бъ тоже не достается безъ физическаго труда, сл?довательно и его не сл?довало бы употреблять въ субботу? Удивляюсь, какъ мудрые стряпатели субботняго устава не наложили заирета и на пережевываніе пищи, даже на пищевареніе. Разв? это было бы бол?е нел?по, ч?мъ запрещеніе носитъ по субботамъ носовой илатокъ въ карман?,[80] чтобы заставить еврея сморкаться въ кулакъ, или въ длинную полу его единственнаго кафтана?

Лена и Анзельмъ пожелали намъ спокойной ночи и ушли. Старикъ Якобъ, попавъ однажды на свою любимую тему, не умолкалъ. Я завелъ какъ-то р?чь о томъ, что равноправность могла бы двинуть еврейскую массу впередъ скор?е, ч?мъ всякая реформа ихъ религіозно-фанатической жизни.

— Это вопросъ чрезвычайно запутанный, зам?тилъ мой собес?дникъ. — Евреи говорятъ: дайте намъ полную равноправность, позвольте селиться, гд? намъ угодно и заниматься ч?мъ угодно; предоставьте намъ возможность улучшить нашу экономическую и соціальную жизнь, — и тогда вы уб?дитесь, что намъ вовсе не присущи отъ природы т? недостатки, которые вы намъ приписываете, на которые вы смотрите сквозь увеличительное стекло исторической непріязни. Евреямъ отв?чаютъ: «это см?шно; вы добиваетесь ка?едры прежде достиженія ученой степени профессора… Заслужите равноправность, и вы ее тотчасъ получите». Кто посл?довательн?е, кто прав?е?

— На этотъ вопросъ приходится воскликнуть талмудейское «тейку»![81] перебилъ я Якоба и прервалъ бес?ду.

Я не забылъ и о миссіи, возложенной на меня. Ц?лый день субботній толковалъ я съ опытнымъ, толковымъ моимъ хозяиномъ о нашемъ предпріятіи. Онъ былъ за него и пророчилъ блестящіе результаты. Онъ охотно вызвался посвятить н?которое время для установленія порядковъ въ нашей будущей юной колоніи. Мое прощаніе съ милымъ семействомъ было самое дружеское. Съ меня взяли слово нав?щать ихъ, хотя изр?дка. Лена вызвалась пос?тить меня, когда я поселюсь въ колоніи, чтобы познакомиться съ моей женою.

Полный надеждъ и блестящихъ упованій, явился я къ Редлихеру.

— Ну, что? каково мн?ніе Якоба о вашей зат??? были первыя слова смотрителя.

— Онъ вполн? за нее.

— Можетъ быть, онъ и правъ, согласился не безъ н?которой ироніи Редлихеръ. — Дай Богъ, чтобы онъ не ошибся, какъ увлекаетесь, быть можетъ, и вы сами. А каковъ мой старина Якобъ и его семья?

— Теперь только я вполн? понялъ, почему вы Якоба прозвали единственнымъ.

Когда, возвратясь въ городъ, я передалъ нашему кружку о вынесенныхъ мною изъ моей по?здки впечатл?ніяхъ, то экзальтація и радости моихъ единомышленниковъ не было границъ.

— Вотъ живой, наглядный образецъ разумнаго землед?льца, вотъ модель нашей милой колоніи! воскликнули наибол?е разгоряченные.

Кружокъ нашъ строго сохранялъ тайну. Это служило самымъ надежнымъ ручательствомъ твердой и непоколебимой р?шимости, не мало удивлявшей насъ въ н?которыхъ субъектахъ, отличавшихся болтливостью, слабостью характера и полн?йшею подвластностью своимъ женамъ. Подобное ут?шительное положеніе д?ла скоро однакожъ изм?нилось.