Записки еврея

— Стыдн?е не быть похожимъ на еврея, стыдн?е од?ваться голозадникомъ! сердито вскрикнулъ раввинъ, терявшій хладнокровіе.

— Покрой платья и манера носить его характеризуетъ образъ занятій челов?ка и его жизни, продолжалъ оппозиторъ. — Такъ-называемый національный костюмъ еврейскій былъ какъ нельзя бол?е въ пору тому несчастному еврею, для котораго онъ былъ созданъ. Забитый, гонимый, пресл?дуемый, трусливый еврей, пугаясь собственной т?ни (а пугаться было тогда чего), спрятавшись въ свой длинный до пятокъ балахонъ, всунувъ голову въ глубокую шапку, заткнувъ руки за свой широчайшій поясъ, считалъ себя какъ бы укрытымъ, защищеннымъ отъ насилія, гнавшагося за нимъ по пятамъ. Но т? страшныя времена прошли, а еврею и до сихъ поръ какъ-то неловко укоротить длинныя полы своего кафтана: ему кажется, что кто нибудь такъ и вц?пится зубами въ его обнаженныя икры.

Раздался звонкій см?хъ. См?ялись единомышленники либерала. Ихъ было очень немного. См?хъ этотъ вывелъ раввина окончательно изъ себя.

— Братья! Израильтяне! вспомните, что приказано намъ Богомъ: «по сл?дамъ другихъ народовъ не идите». Эти сл?ды могутъ довести васъ до гибели. Съ національнымъ костюмомъ многіе изъ васъ сбросятъ съ себя и в?ру, и тору, и Бога. Мы обязаны пожертвовать нашей жизнью, но устоять. Вспомните нашихъ великихъ мучениковъ и будьте достойными сподвижниками этихъ столбовъ в?ры, этихъ святыхъ мужой, убіенныхъ и сожженныхъ за в?ру праотцевъ нашихъ.

— Что-же по вашему остается д?лать, рабби? спросили многіе, склоняясь видимо на его сторону.

— Заявить, что мы ни за что на св?т? не переод?немся по кацапски, пусть насъ вс?хъ хоть перер?жутъ!

— Рабби, серьёзно обратился оппозиторъ къ фанатику. — Если вы такъ смотрите на переод?ваніе, то вамъ остается одно: для прим?ра принести себя перваго въ жертву.

— И принесу себя въ жертву. Что я долженъ сд?лать? Говорите! Я все сд?лаю.

— Идите сію минуту, немедленно, къ губернатору и р?шительно объявите, что вы первый не повинуетесь новому закону. Пром?ръ заразителенъ; мы вс? посл?дуемъ за вами. Идите-же, идите!

— Идите-же, идите! возразилъ съежившійся раввинъ, какъ-то комично почесывая указательнымъ пальцемъ подъ ермолкой. — Идите. А если меня сочтутъ бунтовщикомъ и Боже сохрани запрячутъ въ яму!

Раздался гомерическій см?хъ. См?ялись уже не только сподвижники оппозитора, но и поклонники раввина.

Какъ ни исключительны казались защитники пейсиковъ и ермолокъ, по ихъ мн?нія все-таки брали перев?съ надъ мн?ніемъ либераловъ. Масса польскихъ евреевъ и до настоящаго времени не можетъ отр?шиться отъ своего костюма и пушистыхъ пейсиковъ. Невыразимо грустно было вид?ть, какъ ухитрялись евреи, когда полиція насильно, при барабанномъ бо?, превращала ихъ въ европейскихъ франтовъ. Многіе умудрялись поднимать свои длинные пейсы къ верху и завязывать ихъ узломъ на темени, подъ шапкою; въ шапк?-же, или фуражк? они пришивали коротенькіе пучки чужихъ волосъ, чтобы надуть бдительность начальства. Иные подгибали полы своего кафтана, на манеръ солдатской шинели во время похода, превращая такимъ образомъ кафтанъ, якобы, въ короткій сюртукъ. Еврейскія женщины украшали свои виски шелковыми начесами. Полиціи зам?чали вс? эти д?тскія прод?лки, но, наконецъ, утомившись безплоднымъ пресл?дованіемъ, плюнули и махнули рукою.

Но возвращаюсь къ частной моей жизни.

Откупщика Тугалова общественныя и національныя событія не отвлекали ни на одну іоту отъ его кабачнаго міра, въ который онъ былъ погруженъ т?ломъ и душою. Онъ первый узналъ о нашей колонизаторской зат??, но, опасаясь въ одно прекрасное утро очутиться безъ служащихъ, притворялся ничего нев?дающимъ, старался умаслить насъ мен?е грубымъ обращеніемъ и не столь строгою дисциплиною, д?лая видъ, что исторія о квитанціи давно уже забыта. Но когда проектъ нашъ кончился полною неудачею, онъ тотчатъ сбросилъ съ себя овечью шкуру и, бол?е ч?мъ когда либо, принялся насъ душить. Правда, онъ никого не удалялъ отъ службы (это было не въ его правилахъ), но за то служащимъ, казавшимся бол?е виновными, онъ убавилъ жалованья, пользуясь безвыходностью ихъ положенія. Въ число пострадавшихъ такимъ образомъ попалъ, конечно, я первый, какъ главный виновникъ. Мое положеніе было самое жалкое. Жена моя собиралась сд?латься матерью вторично, мое т?сное жилье необходимо было зам?нить н?сколько бол?е обширнымъ. Къ тому-же я задолжалъ; жизненные продукты къ предстоящей зим? съ каждымъ днемъ дорожали, а тутъ посл?довала убавка жалованья. Жена осыпала меня упреками, сваливала всю вину на мою глупую гордость, непозволявшую мн? явиться къ откупщику съ повинною головою и съ мольбой о прощеніи.

— Что не сд?лаетъ любящій мужъ для своей жены? упрекнула она меня въ сотый разъ. Я наконецъ потерялъ всякое терп?ніе.

— Любящій…. быть можетъ, укололъ я ее.

— Разв? ты меня не любишь? приступила она ко мн?, побагров?въ отъ злости,

— Разв? ты заслуживаешь любви? спросилъ я въ свою очередь, зло улыбаясь.

— Дай мн? разводъ, если такъ.

— Хоть сію минуту.