Записки еврея

Онъ удовлетворилъ вс?мъ моимъ вопросамъ. Увы! это былъ мой несчастный другъ д?тства, мой сотоварищъ по хедеру, голубоглазый, бл?днолицый Ерухимъ. Я долго колебался, открыть-ли себя Ерухиму или н?тъ. Наконецъ, по зр?ломъ обсужденіи, р?шилъ скрыть отъ него наше старое знакомство и не поднимать въ его памяти прошлыхъ воспоминаній, способныхъ только растравить его глубокія раны. Но, вм?ст? съ т?мъ, далъ себ? слово употребить вс? своя силы;и знакомства, чтобы избавить б?дняка отъ дальн?йшей службы. Освобожденіе это легко можно было достичь въ прежнія времена, т?мъ бол?е, что Ерухимъ былъ бол?зненъ и хилъ не только по наружности, но и на самомъ д?л?. Я зналъ н?сколько прим?ровъ, что, подъ предлогомъ тяжкой, неизлечимой бол?зни, давали военнымъ чинамъ отставку преждевременно. Конечно, такой результатъ достигался большими хлопотами и издержками. Но я этого не боялся: я зналъ, что могу расчитывать на щедрость еврейскаго общества въ подобныхъ случаяхъ.

Я былъ коротко знакомъ съ евреемъ-подрядчикомъ, поставлявшимъ продовольствіе въ военные госпитали. Этотъ подрядчикъ былъ въ дружескихъ, короткихъ отношеніяхъ со вс?мъ госпитальнымъ начальствомъ. Черезъ него я началъ д?йствовать. Прежде всего, Ерухима оставили при больниц? въ качеств? тяжко больнаго, хотя онъ совс?мъ почти выздоров?лъ. Зат?мъ, допускались къ нему пос?тители безпрепятственно и ему дозволялись кратковременныя отлучки ко мн? на домъ и въ синагогу, куда всегда тянуло Ерухима съ непреодолимою силою. Онъ такъ искренно, набожно молился, и такъ часто плакалъ горючими слезами во время молитвъ, которыхъ онъ не понималъ и едва могъ читать, что возбудилъ всеобщее сочувствіе и вниманіе евреевъ. На него со вс?хъ сторонъ посыпались щедроты. Я сообщилъ о моемъ план? освободить Ерухима отъ военной службы н?которымъ вліятельнымъ евреямъ. Вс? приняли горячее участіе и изъявили готовность сод?йствовать своими кошельками.

Ерухимъ, или, какъ его потомъ назвали, Ерофей, говорилъ довольно порядочно солдатскимъ нар?чіемъ, но р?чь его была отрывиста, безсвязна, непосл?довательна. Т?мъ не мен?е, малоno-малу, я узналъ вс? его похожденія со времени сдачи его въ военную службу. Похожденія эти бросають такой яркій св?тъ на жизнь тогдашняго еврея-солдата, что я считаю ум?стнымъ под?литься разсказомъ Ерофея съ моими читателями. Конечно, я передамъ этотъ разсказъ не въ томъ сбивчивомъ вид? и не въ т?хъ выраженіяхъ, въ какихъ я услышалъ его изъ устъ несчастнаго мученика-солдата.

«Меня схватили еврейскіе ловцы, въ первый вечеръ великаго праздника пасхи», такъ началъ свой разсказъ Ерофей.

— Когда открылась дверь, чтобы впустить Илью пророка, вм?сто него, вб?жали ловцы и взяли меня. Я почти не помню, что со мной происходило посл? той минуты, когда меня вынесли на рукахъ. Я, кажется, кричалъ, сколько было мочи, но на мой д?тскій ротъ плотно уложилась широкая ладонь несшаго меня ловца, и я притихъ. Не помню, какимъ образомъ я очутился на солом?, возл? двухъ мальчиковъ, спавшихъ кр?пко, въ какой-то душной мрачной комнат?, осв?щавшейся ночникомъ. Когда я очнулся, ловцы сид?ли возл? меня и предлагали какія-то лакомства.

— Вотъ посмотри на этихъ умныхъ мальчиковъ, какъ они спокойно спятъ, сказали они, указавъ на моихъ сос?дей. — Какъ и ты, они были схвачены полиціей, но они знаютъ, что чрезъ день, или другой, будутъ свободны, а потому и спятъ спокойно. Посмотри на насъ, в?дь мы такіе-же богобоязненные евреи, какъ и твой отецъ. Неужели мы способны обид?ть своего брата еврея, да еще б?днаго малютку, какъ ты?

Говоря подобнымъ образомъ, одинъ изъ ловцовъ прослезился, а другой началъ меня ц?ловать. Эти люди не переставали искать, уб?ждать и ув?рять меня до т?хъ поръ, пока я н?сколько успокоился и, всхлипывая, не съ?лъ предложенныя мн? сласти. Они оставили меня, когда я началъ засыпать. Во сн? а чувствовалъ н?жныя ласки моей матери и ея горячіе поц?луи.

Чуть занялась заря, я почувствовалъ сильный толчекъ въ бокъ и съ усиліемъ продралъ глаза. Вчерашнее событіе совершенно стерлось изъ моей памяти. Я мутными глазами обвелъ незнакомую мн? комнату, пустую, мрачную, лишенную всякой мебели, своими р?шетчатыми окнами похожую на ту тюрьму, которою, когда я былъ еще очень маленькимъ, пугалъ меня отецъ всякой разъ, когда я кралъ у него копейки изъ кармана. Я вспомнилъ все, что случилось со мною ночью, вспомнилъ бл?дныя, испуганныя лица отца и матери и зарыдалъ.

— Дуралей, чего орешь? прикрикнулъ на меня лежавшій возл? бойкій мальчикъ, постарше и сильн?е меня, толкнувъ кулакомъ въ бокъ.

Я не обращалъ на него вниканія и еще пуще заплакалъ. Проснулся и другой мальчикъ, протеръ глаза и с?лъ на нашемъ жалкомъ лож?.

— У насъ прибавился еще одинъ? спросилъ онъ своего бойкаго товарища, широко раскрывъ глаза и осмотр?въ меня съ любопытствомъ.

— Что проку въ немъ! Весел?е не будетъ. Это какой-то плаксунъ, размазня, отв?тилъ бойкій, выставивъ мн? языкъ и больно ущипнувъ за подбородокъ.

— Чего ты плачешь, дуракъ? спросили меня оба мальчика въ одинъ голосъ, нагнувшись во мн? и засматривая въ глаза.