Записки еврея

— Сруликъ, постой, куда ты? позвала меня разряженная Сара. Но я притворился неслышавшимъ и быстрыми шагами пошелъ по улиц?.

Черезъ четверть часа, съ трепетавшимъ сердцемъ и съ прерывающимся дыханіемъ, я приблизился къ жилищу Руниныхъ.

Трудно передать то, что я чувствовалъ въ эту минуту. Вс? пережитыя мною, въ видн?вшемся издали полуразрушенномъ, грязномъ флигельк?, ощущенія, вс? картины прошлыхъ д?тскихъ страданій и наслажденій, вс? рожи уличныхъ, безжалостно пресл?довавшихъ меня мальчишекъ, вс? морды дворовыхъ собакъ, бросавшихся на меня, звуки скрипки и фортепіано, ругань яги-бабы, материнскія ласки незабвенной Маріи Антоновны, сладкія губки Оли, искалеченные пейсы, — вс? эти образы и впечатл?нія вдругъ вынырнули изъ моей памяти и закружились предо мною.

Я остановился. Сердце билось въ груди, внутреннія, безотчетныя слезы душили меня и захватывали дыханіе. Чего я волновался? Откуда эти бол?зненныя ощущенія? я тогда себ? отчета не давалъ.

Видъ Рунинскаго жилья очень изм?нился. Домикъ снаружи не блест?лъ уже б?лой штукатуркой, въ окнахъ не видать было хорошенькихъ занав?сокъ и горшковъ съ цв?тами, словомъ, отъ него в?яло какой-то мрачною пустынностью и запущенностью. Я долго смотр?лъ въ окна недоум?вающими глазами, теряясь въ предположеніяхъ.

Окно отворилось. Выглянула какая-то старая еврейка. Я подошелъ.

— Чего теб?? спросила меня еврейка довольно грубо.

— Тутъ еще Рунины живутъ? обратился я къ еврейк?, нер?шительно, на еврейскомъ жаргон?.

— Тутъ. А теб? на что?

Обрадовавшись я, не отв?чая еврейк?, вб?жалъ во дворъ и въ одну секунду былъ уже въ с?няхъ. Еврейка тоже уже была тутъ.

— На что она теб??

— Нужно. Я давно уже знакомъ.

Еврейка см?рила меня сердитымъ и презрительнымъ взглядомъ.

— Ого! какъ рано началъ ты уже знакомиться, голубчикъ.

Я вытаращилъ на нее глаза, не понимая, что хочетъ она этими словами сказать.

— Гд? они, скажите мн? пожалуйста? попросилъ я еврейку. Она, не отв?чая мн?, отворила дверь въ кухню и позвала:

— Груня!

Вышла какая-то толстая женщина, не то баба, не то д?вка, испачканная, босая, въ хохлацкой плахт?.

— А що? спросила эта женщина у еврейки.

— А вотъ, какой-то волоцюга тебя спрашиваетъ. Д?ло, ишь, им?етъ, славное должно быть д?ло! Если ты такая… то топить больше не приходи[55]. Такихъ… мн? не нужно.

— Тобі що? накинулась на меня разъярившаяся хохлуша. — Яке діло маешь, бисового сына? Оце, якъ візьму я рогачь, та мазну я тебе по пыці, то будетъ ты памятоваты ажъ до новыхъ вінікивъ!

Съ этими словами она бросилась въ кухню, в?роятно за кухоннымъ оружіемъ, а я, не дожидаясь угощенія, бросился б?жать во вс? лопатки.

Вышло недоум?ніе: я спрашивалъ Руниныхъ, а еврейк? показалось, что я подбиваюсь къ ея истопниц?, Грун?.

Н?сколько дней сн?дала меня грусть по Руиннымъ. Я ц?лые дни бродилъ по улицамъ, отыскивая кого-нибудь изъ школьныхъ товарищей, въ надежд? узнать что-нибудь, но изъ прежнихъ друзей и знакомыхъ я никого отыскать не могъ. Городъ П., какъ показалось мн?, совс?мъ перем?нился, какъ будто вс? прежніе люди исчезли. Родители моего б?днаго друга Ерухима тоже куда-то перекочевали, а мой первый учитель пере?халъ куда-то къ своей дочери, посл? того, какъ его дражайшая Леа отправилась въ Елисейскія поля, всл?дствіе разлитія желчи.

Я предавался праздности. Товарища мн? не назначали. Я свободно бродилъ по улицамъ, никто у меня не требовалъ огчота въ моихъ поступкахъ. Отецъ былъ в?чный труженикъ, а мать была озабочена приведеніемъ въ порядокъ своего хозяйства въ ожиданіи гостей, въ числ? которыхъ долженъ былъ явиться и будущій женихъ Сары. Н?сколько дней къ ряду, у насъ въ квартир? б?лили, мыли, скребли и чистили. У насъ (о, роскошь!) появилась даже временная еврейская служанка.

Въ одинъ торжественный вечеръ явились, наконецъ, давно жданные гости. Вс? они были откупные сослуживцы отца. Между этими евреями только два, три были совершенно похожи на евреевъ, какъ по костюмамъ, такъ и по манерамъ, остальные же принадлежали уже въ новому еврейскому типу, начавшему зарождаться сначала на откупной почв?. Н?которые изъ нихъ были чисто выбриты, въ короткихъ сюртукахъ, въ черношелковыхъ манишкахъ, въ панталонахъ, спускавшихся до самой ступни. Въ первый разъ въ жизни я узр?лъ еврейскихъ щеголей. Такъ вотъ они, эти безбородники и голозадники, къ которымъ такъ презрительно относилась мать въ своемъ ночномъ разговор? съ отцомъ! подумалъ я, удивленно разинувъ ротъ, при вид? этихъ новыхъ для меня людей.

Между этими людьми бросился мн? въ глаза одинъ молодой блондинъ. Это былъ молодой челов?къ, л?тъ двадцати-двухъ, довольно красивый собою, съ чрезвычайно выхоленнымъ лицомъ, и съ голубыми, но водянистыми, телячьими глазами. Станъ его былъ очень строенъ, сюртукъ сид?лъ на немъ какъ вылитый. Сапоги его скрип?ли самымъ п?вучимъ образомъ, когда онъ ступалъ по земл?; а ступалъ онъ очень ув?ренно, гордо поднявъ голову, напомаженную и надушенную. На рукахъ его красовались кирпичнаго цв?та перчатки. Когда онъ сбросилъ бархатную фуражку, на голов? его оказалась такая же феска, съ огромною шелковою кистью.