Записки еврея

На утро я отнесъ книжицу моему новому пріятелю и искренно поблагодарилъ его за доставленное мн? удовольствіе.

— Хочешь другую? спросилъ онъ меня, и подойдя къ этажерк?, отыскалъ какую-то книгу и торжественно поднесъ ее мн?.

Я развернулъ книгу. Картинки не было.

— Дв?надцать спящихъ д?въ! изумленно прочелъ я на заглавной страниц?, и собрался, не теряя времени, б?жать въ свой кабинетъ.

Въ короткое время я перечиталъ всю зам?чательную библіотеку моего пріятеля Палтналя Берковича, или лучше сказать Кондрата Борисовича, какъ онъ себя величалъ. Я понималъ общій смыслъ разсказа всякой книги, хотя многія слова, выраженія и обороты р?чи оставались для меня terra incognita. Часто я приб?галъ съ разспросами къ моему пріятелю, влад?телю библіотеки, но онъ р?дко былъ въ состояніи мн? помочь: его познанія въ русской словесности были немногимъ обширн?е моихъ.

— Я могъ бы теб? объяснить, но ты все равно не поймешь меня, оправдывался онъ, когда уже окончательно уб?ждался въ своей безпомощности.

Я очень хорошо вид?лъ, что онъ виляетъ, но обладалъ на столько житейскимъ тактомъ, чтобы смолчать во время и не разоблачать его безграмотности. Я какъ-то особенно удачно ум?лъ всегда нащупать слабыя стороны т?хъ людей, съ которыми въ жизни приходилось мн? сталкиваться, и старался не дотрогиваться до этихъ сторонъ безъ крайней необходимости.

Кондратъ Борисовичъ пытался удостоить насъ н?сколькими визитами, но мать, такъ убійственно-холодно, даже грубо принимала его всякій разъ, а Сара такъ тщательно отъ него пряталась — хоть онъ ей и приглянулся — что онъ счелъ за лучшее прекратить свои пос?щенія. Онъ было-попытался пересылать чрезъ меня какія-то записочки Сар?, но когда я ему объявилъ р?шительно, что это ни къ чему не поведетъ, потому что Сара безграмотна, то онъ прекратилъ и эти попытки.

— Знаешь, объявилъ онъ мн? однажды — я никогда не прощу себ?, что познакомился съ твоей матерью и сестрою. Мать твоя очень злая женщина и грубая, а Сара…

— Сару не брани — мы съ нимъ были уже на ты. — Она добрая, но боится матери.

Я пристрастился къ чтенію русскихъ книгъ до того, что идеаломъ счастія воображалъ себ? громадный шкафъ съ книгами такого свойства, какъ книги моего пріятеля, и чистую комнатку, гд? бы я могъ читать днемъ и ночью. Мой своеобразный кабинетъ-кладовушка, в?чно переполненный вонючими міазмами, въ посл?днее время, когда наступили теплые дни л?та, сд?лался до того невыносимъ, что приходилось невыразимо страдать. Т?мъ не мен?е, я продолжалъ чтеніе сжимая пальцами носъ, и вдыхая живительный воздухъ еврейскаго чернаго двора, однимъ ртомъ. Мало по малу я даже привыкъ къ этому воздуху.

Но и для продолженія долбленія талмуда отыскался прилежный товарищъ, почти однихъ л?тъ со мною. По странному случаю, товарища тоже звали Срулемъ. Это была личность бл?дная, бол?зненная, мягкая, робкая и добрая. Онъ былъ дока въ талмудейской мудрости, благодаря необыкновенной памяти к необыкновенному прилежанію. Я съ перваго дня уб?дился, что я — просто школьникъ противъ него. Т?мъ не мен?е, товарищъ мой, забитый и задавленный б?дностью и воспитаніемъ, съ перваго же дня подчинился мн?, и исполнялъ мою волю. И я злоупотреблялъ его слабостью. Тиранизируемый въ домашнемъ быту, я всю злость вымещалъ на этомъ добромъ созданіи, я помыкалъ имъ самымъ варварскимъ образомъ, хотя любилъ его не мен?е, ч?мъ онъ меня.

По утрамъ я уходилъ изъ дома будто въ откупную контору для изученія кабачной мудрости, но чаще забирался въ свой кабинетъ и читалъ вплоть до об?да. Только тогда, когда запасъ книгъ Кондрата Борисовича кончился, я прилежн?е началъ заниматься въ контор?. Въ короткое время, благодаря вниманію конторщика и его помощниковъ, уважавшихъ моего отца, я научился разграфливать самымъ изящнымъ образомъ откупныя табели о продаж? питей. Это считалось большимъ искусствомъ въ откупномъ мір?. Я научился выкладывать на счетахъ и красиво переписывать канцелярскія бумаги. Многочисленные, почти безграмотные пов?ренные, служившіе на поб?гушкахъ по кабакамъ, начали обращаться ко мн? съ просьбами изготовлять имъ рапорты, рапортички и в?домости. У меня завелась своя деньга, хотя и м?дная. Она была очень кстати, потому что я уже привыкъ курить.

Посл?-об?денное время посвящалось эубренію еврейскихъ предметовъ. Я съ своимъ товарищемъ занимался иногда въ лачуг? его вдовствовавшей матери, или же у насъ, но когда настали л?тніе, жаркіе дни, я р?шилъ придерживаться методы Сократа и заниматься учеными предметами на чистомъ воздух?. Гуляя однажды съ моимъ пріятелемъ Кондратомъ за городомъ (по городу онъ не р?шался ходить со мною, стыдясь за мой слишкомъ ужь національный костюмъ), мы открыли въ сторон? отъ большой дороги, въ лощин?, небольшой, но густой, одичалый л?сокъ. Лежа на сочной высокой трав? подъ листвой раскидистаго дерева и передавая моему другу впечатл?нія кабинетнаго моего чтенія, мн? невольно взбрело на мысль сравненіе между коимъ вонючимъ кабинетомъ и этимъ прелестнымъ прохладнымъ л?сномъ, гд? дышалось такъ легко и свободно.

— Вотъ м?сто для чтенія, произнесъ я въ раздумья.