Записки еврея

— Зач?мъ же д?ло стало? Можешь каждый день выходить сюда и тутъ читать.

— Я боюсь одинъ.

— Чего?

— Могутъ набрести на меня мужики или русскіе мальчишки и побить.

— Это правда. Твой кафтанъ такой мерзкій, жидовскій. Вотъ я такъ этого не боюсь. Меня никто не признаетъ за еврея.

Онъ былъ правъ. Я вздохнулъ и замолчалъ. Идея обратить прелестный л?сокъ въ м?сто занятій не давала мн? покоя. При первой встр?ч? съ товарищемъ Срулемъ, я сообщилъ ему объ этомъ.

— Да, это было бы очень удобно. Наши домашнія мухи не даютъ просто покоя, и такъ больно кусаютъ, что то и д?ло отбивайся отъ нихъ. Какое тутъ ученіе!

— Значитъ, ты согласенъ?

Долго отн?кивался Сруль, но наконецъ, какъ всегда, подчинился моей вол?. На сл?дующій день, мы съ еврейскими книгами подъ мышкой пришли въ л?сокъ, расположились на трав? и съ большимъ удовольствіемъ занимались. Въ голов? было какъ-то св?тл?е, на душ? — весел?е. Мы чувствовали, что съ каждымъ движеніемъ нашихъ легкихъ мы вдыхаемъ и новую силу. У насъ проявилось даже непреодолимое влеченіе поб?гать по л?су и пошалить, чего съ нами прежде не случалось.

Однажды, окончивъ занятія наши, я уже собралъ книги и всталъ, чтобы возвратиться въ городъ. Сруль лежалъ еще на трав?, глубоко о чемъ-то раздумывая.

— Ты уснулъ, что ли? тронулъ я его ногою. — Пойдемъ.

— Садись-ка, Сруликъ.

— Чего теб??

— Садись. Я хочу поговорить съ тобою.

Меня крайне удивила его необыкновенная таинственность. Я с?лъ.

— Ну?

— Слушай, Сруликъ. Ты читалъ когда нибудь Кицеръ-шело?

— Н?тъ, не читалъ.

— Тамъ я вычиталъ такія вещи, такія вещи…

— Какія же удивительныя вещи ты тамъ вычиталъ?

— Видишь, книга эта учитъ средству сд?латься невидимкой.

— Какъ невидимкой?

— А такъ. Ты все и вс?хъ вид?ть будешь, а тебя никто не увидитъ, какъ будто тебя и на св?т? н?тъ.

— Хорошая штука.

— Ты понимаешь, что съ такимъ средствомъ сд?лать можно?

— Еще бы! Можно натворить чудеса еще почище англійскаго милорда!

Я засм?ялся. Онъ обид?лся.

— А ты что сд?лалъ бы, будучи невидимкой? продолжалъ я испытывать его.

— Я ночью явился бы къ полицмейстеру и сказалъ бы ему на ухо: «Если съ завтрашняго дня ты строго-на строго не прикажешь твоимъ квартальнымъ и десятскимъ не обижать евреевъ и не грабить ихъ, то я тебя задушу».

— А еслибы онъ тебя зашиворотъ, да розгами?

— Да в?дь я же невидимка!

— Ахъ да! Я и забылъ объ этомъ.

— Какъ бы я былъ счастливъ тогда! Сруль даже прослезился при этой мысли.

— Въ чемъ же д?ло стало? Попытайся.

— Легко сказать: попытайся, а какъ?

— Въ той книг? описывается же средство сд?латься невидимкою, — ну, и сл?дуй ему.

— Ахъ, это в?дь трудно!

— Что-жь надобно для этого сд?лать?

— Надобно строго поститься ц?лыя сутки. Это вопервыхъ. Потомъ, надобно съ Кавона (сосредоточено) молиться, потомъ съ большимъ вниманіемъ н?сколько разъ повторить одинъ изв?стный псаломъ, да надобно еще предъ молитвой очистить себя купаньемъ въ живомъ источник?.

— Ну, что-жь и сотворимъ все это въ аккуратности. Что за важность, вещи все возможныя.

— Какъ же это устроить, Сруликъ?

— А вотъ какъ. На дняхъ у насъ будетъ постъ семнадцатаго тамуза (іюня). Этимъ днемъ мы воспользуемся и будемъ поститься самымъ строгимъ образомъ, даже не полоща утромъ рта водою. Предъ закатомъ солнца, мы выкупаемся въ общественной микв?[56], зат?мъ придемъ сюда, помолимся и прочитаемъ псаломъ.

Такимъ образомъ мы р?шили испытать средство сд?латься невидимками. Обыкновенно я чувствовалъ ужасныя страданія, когда мн? приходилось поститься ц?лыя сутки, но на этотъ разъ, въ виду предстоящаго опыта, я собралъ всю свою силу воли и подчинилъ свой желудокъ высшимъ ц?лямъ. Я постился прим?рно, а о моемъ товарищ? и говорить нечего. Предъ закатомъ солнца, мы три раза окунулись въ мутно-зеленоватыхъ струяхъ общественной женской купальни, и съ молитвенникомъ и псалтыремъ въ рук?, отправились въ нашъ любимый л?сокъ. Сруль дрожалъ отъ внутренняго волненія, какъ въ лихорадк?. Я ободрялъ его, хотя и самъ нуждался въ ободреніи. Какой-то суев?рный трепетъ охватывалъ меня при мысли, что я невидимъ и совершаю чудеса. Мн? какъ-то и не в?рилось, и въ тоже время хот?лось в?рить. Въ л?су мы усердно помолились, глубоко вдумываясь въ смыслъ каждаго слова молитвы. Между т?мъ наступили сумерки; зат?мъ на неб? кое-гд? замерцали далекія зв?зды. Кругомъ стояла мертвая тишина, и съ каждой минутой мракъ въ л?сныхъ кустарникахъ все больше и больше сгущался. Насъ обуялъ какой-то непонятный ужасъ.

— Сруликъ, бросимъ все и уйдемъ отсюда, началъ умолять меня товарищъ.

— Ни за что. Начали, и кончимъ. Нечего уже отступать назадъ, коли зат?яли. Что будетъ, то будетъ. Псалтырь читать!

Сруль не см?лъ ослушаться. Семь разъ повторили мы одинъ и тотъ же псаломъ, долженствовавшій завершить чудо изъ чудесъ.

Мы читали ровно, и кончили разомъ.

— Жмурь глаза, Сруль! скомандовалъ я товарищу.

Мы оба зажмурились.

— Открой глаза, Сруль! скомандовалъ я вторично ^черезъ минуту.

Мы оба открыли глаза.

— Ты видишь меня, Сруль?

— Вижу, отозвался Сруль полушопотомъ: — а ты?

— Тоже вижу…

— Кого?

— Тебя.

— Что-жь это такое?