Записки еврея

— Стой, Сруль, мы, можетъ быть, видимъ другъ друга потому, что мы оба невидимки; посторонній, быть можетъ, и не увид?лъ бы насъ…

Въ эту минуту что-то зашелест?ло въ ближайшемъ куст?, листья зашевелились и в?тви раздвинулсь. Мы обмерли со страха, до того, что не могли двинуться съ м?ста.

— Ха, ха, ха. Ослы! Я посторонній челов?къ и тоже васъ вижу, раздался какой-то необыкновенный голосъ, и въ то же мгновеніе, изъ куста выскочилъ челов?къ и схватилъ насъ за руки.

— Шла Іероэлъ[57], дико закричалъ мой товарищъ и рванулся, но напрасно: его кр?пко держали.

Я совс?мъ потерялся и не д?лалъ ни мал?йшаго движенія.

— Чего горланишь, чего отмаливаешься, дуракъ? Я не чортъ. Такой же жидъ какъ и ты, только поумн?е.

Съ этими словами челов?къ этотъ потащилъ насъ за собою до самой окраины л?ска. Мы безсознательно влачились за нимъ.

— Стой, ослятина! Тутъ св?тл?е. Смотри на меня: чортъ ли я или еврей?

Мы подняли глаза. Предъ нами стоялъ еврей, держа насъ кр?пко за руки и насм?шливо смотря намъ въ глаза. Я былъ уб?жденъ, что чортъ никогда не бываетъ похожъ на еврея, онъ и черн?е и храбр?е. Я ободрился и н?сколько см?л?е посмотр?лъ на этого челов?ка, выскочившаго какъ будто изъ-подъ земли.

Онъ былъ низкаго роста, съ широкими коренастыми плечами, съ горбами спереди и сзади, колченогій, съ непом?рно большимъ брюхомъ, съ длинными костлявыми руками, съ громадной головой на короткой и толстой ше?. Лицо его было свеобразно не мен?е всей его странной фигуры. Высокій, широкій, выпуклый и б?лый какъ мраморъ лобъ, занималъ большую часть лица, оставляя очень мало м?ста для остальныхъ своихъ сос?дей. Оттого его широкій носъ, стиснутый высокими скулами, не находя для себя довольно простора, ринулся какъ-то вверхъ и вздернулся самымъ см?шнымъ образомъ. Уши его откинулись назадъ и какъ будто прижались въ затылку, какъ у лошади, собирающейся кусаться. Маленькій угловатый подбородокъ, съ одной стороны украшался пучкомъ щетинистыхъ, пыльнаго цв?та, волосъ. Надъ верхней губой разбросаны были пучки такихъ же волосъ. Впалыя щеки, противор?чившія своей страшной худобой громадному брюху, были желтоватаго цв?та и совершенно свободны отъ волосъ; казалось, что на этой мертвой почв? всякая растительность должна была увядать при самомъ ея зародыш?.

За то толстыя, мясистыя, красныя какъ кровь губы, широкій ротъ, похожій на зв?риную пасть, большіе, б?лые, правильные зубы, а главное — два с?рыхъ, выпуклыхъ, блестящихъ большихъ глаза, путь от?ненныхъ жидкими, рыжими бровями и р?сницами, придавали всему его лицу какую-то необыкновенную плотоядность. Вообще лицо это отличалось необыкновенною подвижностью вс?хъ чертъ, и какими-то улыбками, порхавшими неуловимо гд?-то вокругъ глазъ и укладывавшимися въ незам?тныхъ складкахъ на переносиц?, въ то время, какъ губы и ротъ были почти угрюмы. Весь челов?къ этотъ, общей своей массой, являлъ см?сь силы и слабости, бол?зненности и геркулесовскаго здоровья, худобы и тучности, ума и идіотства, доброты и злости, комизма и серьёзности. Ни прежде, ни потомъ, я такого челов?ческаго созданія не встр?чалъ въ жизни. Костюмъ этого челов?ка тоже былъ оригиналенъ въ своемъ род?. На голов? или лучше сказать на затылк?, едва держалась маленькая, плисовая, полинялая фуражка съ громаднымъ растрескавшимся козырькомъ, непокрывавшая и половины его пл?шиваго черепа, украшеннаго двумя обрывками тощихъ, рыжихъ пейсиковъ. Воротъ его грубой и грязной рубахи былъ на распашку, такъ что часть волосатой груди свободно гляд?ла на божій міръ. Нанковый его кафтанъ, украшенный почти новыми, плисовыми, каймами и обшлагами, былъ весь въ пятнахъ, и м?стами съ зіяющими прор?хами. Грязные чулки съ вытоптанными ступнями и рыжеватыя туфли, довершали нарядъ.

Съ изумленіемъ, см?шаннымъ со страхомъ, я долго смотр?лъ на этого удивительнаго челов?ка, не им?я силъ оторвать своихъ взоровъ отъ его глазъ.

— Ну, что, насмотр?лся вдоволь, а? спросилъ меня незнакомецъ. — Красивъ я, какъ ты думаешь?

— Н?тъ, сорвалось у меня съ языка.

— Молодецъ! Люблю. Правду сказалъ.

Онъ выпустилъ наши руки.

— Садитесь, д?тки, потолкуемъ. Но чуръ не б?жать. Не то обращусь въ домоваго, догоню и буду верхомъ разъ?зжать на васъ, до самыхъ п?туховъ.

Мы все стояли въ какомъ-то оц?пен?ніи. Онъ схватилъ насъ за руки и насильно усадилъ на траву.

— Вы постились?

— Да, отв?тилъ я.

— Дураки. Вы голодны?

— Да, отв?тили мы оба.

— Еще ба! Ц?лые сутки не ?сть, да еще… Впрочемъ, что я болтаю?

Онъ засуетился, вытащилъ изъ кармана бублики, сушенный сыръ и фрукты, разложилъ ихъ на трав?, и съ нев?роятнымъ, при его лиц? и фигур?, добродушіемъ, началъ насъ угощать.

— ?шьте же, д?тки; кушайте на здоровье, я набилъ себ? уже брюхо: едва дышу. Онъ сильно хлопнулъ ладонью по своему брюху.

При вид? съ?домаго, мы оба забыли о странности нашего положенія и жадно начали набивать себ? рты.

— Ну теперь отв?чайте, кто вы такіе?

Сруль назвалъ себя.

— Ты-то — школьная крыса, это по носу видно. Насид?лъ шишки надъ талмудомъ, небось. А ты кто таковъ? обратился онъ во мн?.

— Я — Сруликъ, сынъ откупнаго подвальнаго.