Записки еврея

— Ты челов?къ безъ правилъ: уб?жденъ въ одномъ и д?лаешь другое. Поступаешь такъ, потому что теб? такъ хочется, а не потому, что такъ поступить можно или должно. Я почти вс?хъ людей не люблю: злыхъ, — потому что они вредны, добрыхъ, — потому что они слабы, глупыхъ, — потому что они скучны, умныхъ, — потому что они заносчивы, уродливыхъ, — потому что я на нихъ похожъ, а красивыхъ потому, что я на нихъ не похожъ, но бол?е всего презираю людей безъ характера, людей д?йствующихъ не по уб?жденію, а подъ вліяніемъ момента. Это самые опасные люди.

— Ну, а ты-то самъ каковъ?

— Я — тоже дрянь, только другой масти.

— Какой же масти?

— Некрасивой. И ты, и я — одного поля ягода, одного ор?шника ор?хи. Только я — ор?хъ съ здоровымъ ядромъ, и въ грязной, скорлуп?, а ты — ор?хъ въ скорлуп? чистой, да свищъ. Вотъ, кабы мое ядро да въ твою скорлупу, — тогда вышелъ бы ор?хъ на славу!

Посл? этото свиданія, пріятели мои бол?е ужь не встр?чались. Я не старался ихъ сблизить, понимая что въ нихъ затаены какія-то враждебные элементы, отталкивающіе одного отъ другаго. Это — два переходныхъ еврейскихъ типа, слитіе которыхъ должно было породить третій типъ совершеннаго, порядочнаго еврея. Такіе пустые, элегантные свистуны, какъ Кондратъ Борисовичъ, и такіе циническіе, но съ д?льнымъ и трезвымъ содержаніемъ Хайкели, къ сожал?нію, встр?чаются еще до сихъ поръ въ изобиліи между евреями. Дай Богъ, чтобы они какъ можно скор?е выродились, или метаморфозировались въ третій, бол?е законченный типъ.

Съ этого достопамятнаго дня, я почувствовалъ совершенное охлажденіе къ моему щеголеватому пріятелю. Я хотя и сталкивался съ нимъ довольно часто въ откупной контор?, хотя и пользовался его книгами, но сознавалъ въ душ?, что ничего полезнаго отъ него почерпнуть не могу. За то я съ горячностью привязался къ Хайкелю, котораго отъ души полюбилъ. Часто я, бывало, по ц?лымъ часамъ высиживалъ у него въ его убогой, грязной конур?. Съ какимъ бы вопросомъ я къ нему ни обращался, я всегда получалъ самый логичный, искренній и честный отв?тъ. А вопросы, какъ грибы, выростали въ моей молодой голов? и рвались наружу, не давая мн? покоя. Онъ постепенно, методически развивалъ во мн? наклонность къ мышленію и анализу; онъ объяснялъ мн? вещи, которыхъ я не могъ бы въ то время ни услышать, ни вычитать. Онъ познакомилъ меня съ горькою судьбою моей націи, съ ея прошлымъ и настоящимъ. Онъ даже пророчилъ многое, что на моихъ глазахъ ужь сбылось, и многое, что, в?роятно, рано или поздно, сбудется…

По м?р? того, какъ дружба наша закр?плялась, Хайкелъ, мало по малу, отбрасывалъ шутовской тонъ и въ конецъ преобразился въ серьёзнаго, глубокомысленнаго профессора, съ горячностью и любовью передающаго все свое нравственное содержаніе любознательному ученику.

— Посмотри, другъ мой, на грязныя ст?ны моей собачьей понуры и помни, что это твой университетъ. Я — твой первый профессоръ.

— Отчего же ты не учишь многихъ, такъ точно, какъ меня?

— Не вс? воспріимчивы къ моей наук?. Притомъ, попробуй пересказать евреямъ то, чему я тебя учу, и увидишь, что завтра же мн? придется опять б?жать куда-нибудь. Я усталъ. Будетъ съ меня.

В?чная память теб?, мой безкорыстный другъ и учитель, научившій меня срывать повявку съ собственныхъ глазъ.

Разставшись впосл?дствіи со мной, онъ весело распрощался сл?дующими словами:

Смотри см?ло:

Думай д?ло.

Въ этихъ четырехъ словахъ выразилась вся нравственная сторона этого зам?чательнаго, въ то время, еврея — челов?ка.

XII. Кабачный принцъ и музыка

Однажды, мой другъ Хайклъ заставилъ меня разсказать вс? подробности моей горемычной жизни, со вс?ми ея впечатл?ніями и ощущеніями. Я передалъ ему, какъ могъ, все то, что уже изв?стно моимъ читателямъ.

— Да, мой крошечный другъ, сказалъ онъ, когда я кончилъ, свое пов?ствованіе. — Твоя жизнь не лучше и не хуже тысячи теб? подобныхъ. Благодари Бога и за то, что ты не усп?лъ еще окончательно отуп?ть, заглохнуть и потерять всякое стремленіе къ чему-нибудь лучшему, какъ твой несчастный сотоварищъ Сруль, этотъ ходячій талмудейскій трупъ.

— Но ч?мъ же все это кончится, Хайклъ?

— Ну, на это довольно трудно отв?тить, дружище. Кто блуждаетъ безъ ц?ли по л?снымъ, одичалымъ тропинкамъ, тому трудно предсказать, куда онъ придетъ. Можетъ онъ попасть и на большую дорогу, но можетъ и застрянутъ по горло въ болот?. Блуждай, братъ, по дремучему л?су еврейской жизни, но собирай по пути все хорошее и полезное, что попадется подъ руку.

— Докторомъ сд?латься я не могу? Какъ ты думаешь, Хайклъ?

— Разв? твоя маменька поумн?ла? Разв? твой отецъ сд?лался сильн?е? Выбрось эту д?тскую, несбыточную надежду изъ головы; поздно. Учись — чему можешь. Все пригодится. Жизнь длинна и терниста вообще, а еврейская въ особенности.

— Чему же мн? учиться?