Записки Флэшмена. Том 2.

— «Хольнуп» намерен убить Франца-Иосифа, — заявляет Виллем, наполняя свою рюмку. — Если террористам это удастся, начнется гражданская война. Да, в ухлопывании королевской персоны как таковом нет ничего нового, и, как правило, это не приносит существенного вреда: несколько безумцев уже покушались на Франца-Иосифа, было две попытки убить кайзера Германии, да и русского царя пару лет назад разнесли на кусочки... Но тут — дело другое[892]. Как? Венгры убивают австрийского монарха, и это в то время, когда вся Венгрия бурлит от недовольства, когда все знают, что Сисси выступает за независимость, окружает себя боготворящими ее мадьярами, переписывается с Кошутом, и ходят даже слухи о заговоре с целью передать корону Венгрии принцу Рудольфу, который ненавидит папашу и настроен столь же провенгерски, как и его чокнутая красавица-мать? — Он невесело рассмеялся. — Только представьте, какое применение могут найти националисты этим двум придуркам, даже против их воли! Casus belli[893], если угодно! Гражданская война в Австро-Венгрии! И сколько потребуется времени, чтобы Франция, Германия, Россия, да и не исключено, даже Англия, оказались втянуты в события? Вот что произойдет, если Франц-Иосиф словит венгерскую пулю.

— Этого не должно случиться, — заговорила Кральта. — Этому надо помешать любой ценой.

Она была серьезна, но Виллем, который передал мне рюмку и снова уселся, казался веселым. На красивом лице появилось выражение подвоха, как у фокусника, готового провернуть удачный трюк.

— По счастью, — говорит он, — благодаря наличию у Бисмарка своих ушей в «Хольнупе» нам точно известно, когда и где планируют террористы нанести удар. Франц-Иосиф должен погибнуть в своем охотничьем домике под Ишлем — это очаровательный, но уединенный курорт в Зальцкаммергуте, в горах, совсем неподалеку от того самого места, где мы с вами сейчас находимся. Это произойдет на этой неделе, в одну из ночей, силами группы хорошо вооруженных и опытных убийц. Они так хорошо все подготовили... и вот на тебе, все напрасно, вот же бедолаги. — Чокаясь со мной, Билл ощерился в довольной улыбке. — Потому как мы — я и вы, дружище, — остановим их.

V

В какой-то из своих книжонок этот ушлый рифмоплет Киплинг заметил, что заповедь островной расы в том, чтобы научиться отбрасывать прочь эмоции и, дождавшись своего часа, поймать чужака в ловушку[894].

Я этот урок выучил еще в колыбели, задолго до того, как он написал эти строки, и не без успеха пользовался им всю жизнь, с единственной оговоркой, что вместо «поймать в ловушку» предпочитал подставлять «сделать ноги». Умение скрывать истинные чувства — дело нелегкое, но я, полагаю, вполне справился с ним, выслушав не слишком радужное предложение Штарнберга, и сумел не выдать своего потрясения перед лицом этого ухмыляющегося юного дьявола и его наделенной стальным взором спутницы. Парочка внимательно наблюдала, как восприму я сообщенную ими ошеломительную новость.

Не было ни малейшего смысла протестовать или отпираться. Вам ли не знать, сколько раз поднимался я уже на борт корабля «Бедствие», насильно завербованный такими профессионалами, как Палмерстон или Линкольн, не говоря о парнях попроще — вроде Колина Кэмпбелла, Алика Гарднера, У.С. Гранта, Броудфута, Дж. Б. Хикока, Раглана и еще легиона других. Приперев беспомощного Флэши к стенке с помощью шантажа и насилия, они кунали его с головой в свой адский суп, и ничего не поделаешь. Все так, но тут, с приближающейся с каждой минутой австрийской границей, дело было иное, и мне нужно было просто тянуть время, заговаривая «чужакам» зубы, кивая в ответ на их бред, будто я готов с ним согласиться, и выжидать удобную минуту для бегства. Моим козырем являлось то, что, вопреки всем угрозам Виллема, им явно хотелось заполучить сэра Гарри в качестве добровольного сторонника. На этом можно сыграть, главное — не переусердствовать. Вопрос в том, какую избрать роль (ну разве не извечная проблема?), балансируя на кромке между праведным гневом в ответ на угрозы и благородными рыцарскими порывами, которых они будут ожидать от офицера и джентльмена. Поэтому я издал негромкое «ха!» и устремил на Штарнберга самый ироничный из моих взглядов.

— Вот так возьмем и остановим? Вдвоем, да? Быть может, вы соблаговолите, отодвинув в сторонку оптимизм и дерзость, поведать, как нам это удастся?

— Значит, вы в игре, да? — восторженно восклицает он. — Вы с нами?

— Ну, быть может, вы приведете доводы, которые убедят меня?

— А как вы можете остаться в стороне? — Кральта отказывалась верить своим ушам, словно королева, услышавшая, как пукает один из ее придворных. — Когда мир в Европе держится на волоске и на кону жизни тысячи, а то и миллионов людей?

— Угу, вот только так ли это? Простите, но после того как меня заманивают сюда, опаивают и удерживают силой, угрожая тюрьмой и пистолетом, я не слишком склонен верить в правдивость истории о великом заговоре.

— Но это чистая правда! — восклицает Виллем. — Бога ради, приятель, с какой стати нам выдумывать?