Записки Флэшмена. Том 2.

Считайте меня скептиком, если угодно, но я сомневался. Я едва не перерезал ему глотку, сорвал — сам того не зная — его план, стал причиной смерти двоих сообщников. И ему наплевать? Нет-нет, это всего лишь игра в кошки-мышки в лучших штарнберговских традициях, и коготки уже выглядывают. В тоже время, хотя внутри у меня все переворачивалось, я старался сохранять бодрую мину.

— Рад слышать, — говорю. — Тогда вам не составит труда перерезать эти треклятые веревки?

— Разумеется, — отвечает он. — Перережу, как только закончу приготовления к отъезду. В Австрии, знаете ли, стало как-то жарковато — под окном у императора обнаружены трупы двух негодяев, часовому перерезали горло, а парочка загадочных посетителей, Флэшмен и Штарнберг, исчезли без следа. Меня не удивит, — продолжает ухмыляющийся щенок, — если нас подали в розыск, почему я и намерен пересечь завтра на рассвете итальянскую границу. Не имею ни малейшего желания познакомиться с австрийской виселицей или сгнить в бранденбургской тюрьме, которая меня ждет, если Бисмарк прознает правду про нашу маленькую soiree[931]. Он прикажет подать мои шары на завтрак.

Это проливало свет на один момент.

— Значит, прошлой ночью вы играли в свою игру! Бисмарк не имеет к ней отношения?

Он уставился на меня.

— К нашей доблестной попытке свернуть шею Францу-Иосифу? Боже правый, нет! Как вы могли подумать такое о нашем добром канцлере! — Виллем потешался над моим удивлением. — Вижу, мне стоит объясниться. Два месяца назад «Хольнуп» прознал, что Ф-И отправляется в Ишльбез обычной свиты и будет представлять собой отличную мишень для покушения. Была разработана схема ночного штурма резиденции, но Бисмарк пронюхал об этих замыслах через своего шпиона в совете «Хольнупа» и придумал гениальный план охраны императора, о котором мы с Кральтой вам и поведали. Чего не знал Отто, поручая его выполнение мне, доверенному своему агенту, — сообщает Билл задорно, — что я — внучатый племянник Лайоша Кошута и с детства состою в «Хольнупе». Как и того, что, избрав меня для охраны своего драгоценного придурка, он практически сыграл на нас, преподнеся на блюдечке золотой шанс, о котором каждый венгерский патриот мечтает уже десять лет. Можете не сомневаться, что мы вычислили шпиона в нашем совете, и держим его в строжайшей изоляции... до поры.

Он замолк, и на миг маска балагура спала с него, словно плащ. Мальчишеское лицо посерьезнело, а глаза устремились вдаль, когда Штарнберг проговорил чуть слышно:

— А ведь мы были так близко. Еще миг, ну, несколько секунд... и был бы нанесен удар, который навсегда избавил бы Венгрию от Габсбургов. Хольнуп... хольнупутан[932]!

Он глубоко вздохнул и медленно расцепил руки. А потом снова стал самим собой, с шутливым упреком кивнув мне.

— Знаете, вы и в самом деле оказались чудовищным неудобством.

Почему-то, вопреки всем моим страхам, эти слова взбесили меня.

— Потому что удержал вас от убийства? Ха, чертов дурак, тем самым я, скорее всего, спас вам жизнь! Бисмарку нужны не только ваши шары, но и шея!

Виллем с жалостью посмотрел на меня.

— Эх, маловерный! Неужели вы держите меня за придурка? Все было продумано: как только Ф-И сыграет в ящик, мы по-тихому выманиваем вас из дома, хорошенько прикладываем по голове и кладем рядом с императорским трупом с окровавленным ножом в руке, предоставив давать разъяснения, как очнетесь.

Он с удовлетворением наблюдал за отразившимся на моем лице диким ужасом.

— Австрийцы обязательно вздернули бы вас — если только не прикончили на месте. И разве не понятно, что я оправдался бы перед Бисмарком, напирая на то, что вовлечь вас было не моей идеей, что вы впали в бешенство берсерка, оказались вдруг сторонником «Хольнупа» или прирезали Ф-И из ревности к красотке Сисси. Или еще что угодно... Ему пришлось бы проглотить. Не говоря о том, что это беспокоило бы его меньше всего в тот миг, когда псы войны спущены с поводков, все клянут коварный Альбион, как обычно, а Гладстона сражает апоплексический удар.

Штарнберг пожал плечами и добавил:

— Что ж, искусные планы...

Как там выразился молодой Хокинс в своей книжке: «Не сомневаюсь, пока вы ходите по земле, трон ада пустует»? Сказано было про вымышленный образ, списанный с Руди фон Штарнберга, но даже еще лучше это подходит к его жутком сыну, сидящему сейчас передо мной и покуривающему свою проклятую сигаретку[933]. Быть может, конечно, Виллем сошел с ума... Но зачем он притащил меня сюда, в эту чертову пещеру? Это бессмысленно, потому что если я нужен им мертвым, то проще было сделать это во время схватки в усадьбе. Неужели расположение его непритворно, и он действительно не собирается причинять мне вреда? После того, что я видел и слышал? Нет, мерзкий ублюдок приволок меня сюда, чтобы покуражиться... Билл, верно, прочитал мои мысли.