Записки куклы. Модное воспитание в литературе для девиц конца XVIII – начала XX века

Чтобы предостеречь девиц от пристрастия к щегольству, детские писатели рассказывали истории о преждевременной гибели модниц от болезней. Авторы сатирической литературы XVIII века грозили смертью щеголям обоего пола. Молодых людей губил нездоровый образ жизни (игра в карты и любовные похождения). Опасность для девиц представляли модные наряды, не защищавшие от холода и сквозняка. Сам факт частой смены платья вредно сказывался на душевном и физическом здоровье. «Мода есть божество, которое своей власти и своенравию все порабощает. Для нее придаются принуждению, жертвуют покоем, подвергают здоровье, а часто и самую жизнь опасности. Особенно властвует она над женщинами»[290]. Примеры погубленных модой девиц русские издатели брали из произведений популярных французских беллетристов. На протяжении всего XIX века наибольшим успехом у русского читателя пользовались повести Ж. – Н. Буйи (в русских изданиях он навсегда остался Бульи). Эмма, героиня повести Бульи «Модный журнал», была «одной из самых покорных услужниц сего божества, которое сколько прелести, столько же и мучения доставляет красавицам. Что бы новое ни появилось в Париже, Эмма тотчас спешила оное достать. <…> В собраниях смотрели на нее, как на самую верную блюстительницу всего того, что мода ни производила: поступь, обувь, цвет и покрой платья, даже до последнего лоскутка, все на ней замечали»[291]. И, как замечает Бульи, «такая слава и внимание льстили суетности Эммы». Ее платья, согласно моде, выглядели как «узкий мешок» – то была эпоха нарядов в стиле ампир: «Сии прелестные платья ни спереди, ни сзади не закрывали шеи, так чтобы половина спины была вся наружу. <…>…Рубашке надобно быть без рукавов, под ней же ничего не должно поддевать, кроме коротенькой батистовой исподницы; зато руки будут обнажены до плеч, поясница мало прикрыта, грудь будет на виду и возвысится посредством корсета, который, сжимая талию, препятствует свободному дыханию»[292]. Все неудобства, причиняемые нарядом («если что упало, то уж не поднять»), объяснялись одной фразой «Это мода!».

Осуждая увлечение модой в стиле ампир, писатель-моралист повторял общие места из французских сатирических изданий, а вот история о болезнях девочки написана рукой автора-педагога. Эмма простужалась и чахла на глазах, и отцу пришлось увезти бедняжку в провинцию. Там вместо античных платьев девочка стала носить «теплый корсет, перкалевую с длинными рукавами сорочку и плотную, из шерсти связанную исподницу», а также «простую бархатную шляпку», «платье тафтяное или атласное», «плотные башмаки или теплые полусапожки». К Эмме вернулись румянец и здоровье. Но весной модница опять взялась за старое. И тогда отец придумал, как спасти дочь. В кругу французских дам был в величайшей славе «Модный журнал», выходивший раз в неделю и состоявший из 16 страниц с картинками и описаниями модных нарядов (сколько русских дворянок мечтали о таком журнале!). По просьбе отца издатель журнала печатал отдельные листы специально для Эммы. Жители городка были потрясены тем, что юная парижанка стала носить «теплые и спокойные платья: то мериносовый рединкот, подбитый горностаевым мехом, который закрывал руки и сходился на груди, или просторный спенсер из амарантового левантина, с астракановою оторочкою, обхватывал всю шею и доходил до самого низу»[293] (подробное описание наряда, пошитого по английской моде). Для нравственного излечения дочери отец придумал «амазонский наряд», который доверчивая Эмма надела по приезде в Парижскую оперу (трехцветная пуховая шляпа, подвязанная как драгунские и кирасирские каски, платье зеленого сукна, которое с правого бока поднималось на шнурках так, что была видна коленка, желтые гусарские сапожки, борейторские перчатки и хлыст в руках). Смех окружающих навсегда излечил бедняжку от желания быть модной.

«Евгения, резвясь, разорвала свое платье; но она с таким чистосердечием признается в этом проступке маменьке, которая ее и прощает охотно» (Детская азбука с нравоучительными картинками. М.: тип. В. Кирилова, 1849)