Записки куклы. Модное воспитание в литературе для девиц конца XVIII – начала XX века

Авторы, критиковавшие приверженность модным тенденциям, использовали факты из мира моды для резко ироничной характеристики молодой девицы. Барон Брамбеус составил портрет петербургской барышни по выпискам из журнала мод: «Вот она!.. В гроденаплевом клоке с двумя длинными зубчатыми воротниками, украшенными широкою гирляндою, вышитою шелком, в малой атласной шляпке розового цвета с черною бархатною подкладкою!.. Вчера только пришел по почте обожаемый журнал „La Mode“: сегодня уже видите вы на ней точно такой клок и такую шляпку, какие предписаны модою»[305]. Упоминание парижского журнала сопровождается ироничными замечаниями. Этой же цели служит сравнение столичной барышни с парижской куклой. В альманахе «Комета Белы» была напечатана повесть О. Сомова, героиня которой госпожа Витаева пользуется в свете немалым успехом. Но сравнение с куклой заставляет читателей по-иному взглянуть на ее привлекательную внешность. «Это сущая безжизненная кукла на пружинах. Однако ж, вы согласитесь, что она прекрасна? О, конечно! бела и румяна, причесана и одета по последней моде… именно, как те восковые куклы, которые присылаются к нам из Парижа, чтобы служить образчиками новых мод»[306]. Романтический юноша выбирает не «куклу», а прелестную в своей простоте и естественности госпожу Раеву – имя указывает на обещание райской жизни в супружестве с ней. В том же альманахе «Комета Белы» напечатана «Сказка о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту» В. Одоевского (под псевдонимом Владимир Глинский). В ее основе – фантастическая история о превращении славянской барышни в модную куклу-иностранку. В составе «рецепта», составленного колдуном-басурманином: иноземные наряды, чужеземные формы досуга и воспитания, отеческие нравы и петербургские сплетни. Все это вместе (а не только иностранная мода) превращает русскую красавицу в бездушную куклу. Одоевский не говорит подробно о модных деталях, считая своей художественной задачей указать на причины социального зла.

Продавец-иностранец превращает русскую красавицу в бездушную светскую куклу. Ил. к «Сказке о том, как опасно девушкам ходить толпою по Невскому проспекту» В.Ф. Одоевского (Комета Белы, альманах на 1833 год. СПб.: тип. вдовы Плюшара с сыном, 1833)

Иначе принято было критиковать модниц в изданиях для девиц. Тексты, содержащие осуждение модниц, соседствовали с текстами, просвещающими в области моды. К. Лукашевич, детская писательница начала XX века, сопоставляет характеры двух подруг – избалованной Дези Островской и добродетельной Наташи Славиной из небогатой семьи. В произведении обеим девочкам исполнилось по тринадцать лет. Письма первой героини, девочки из состоятельной семьи, полны описаний полученных нарядов. «Я забыла тебе сообщить самое главное: мама мне заказала три новых платья, затем черную юбку и к ней три батистовых кофточки. Одно платье голубое французского сатина с белыми прошивками и в них продеты черные бархотки; другое из розового татарского полотна с белыми кружевами и розовыми лентами; третье платье из чесунчи с зеленым бархатным воротником, с таким же кушаком и рукава сделаны из трех оборочек. <…> Шляпку мне купили очень хорошенькую: всю белую, с большими загнутыми полями и цельными страусовыми перьями, а другую попроще: из желтой соломы с розовыми бутонами и с белым газом. Накидку мне сделали из светло-шоколадного сукна на шелку и с большим модным воротником»[307]. Модный наряд девочки завершает стильный зонтик (шелковый крем с перламутровой ручкой, на которой привязан кремовый бантик и букетик из розовых бутонов). Cкромный наряд Наташи описан очень скупо: малороссийский костюм с вышивкой на праздник, а в будни простые ситцевые юбки и блузки (в таких нарядах любила ходить сама писательница). И хотя Наташа добра, а Дези эгоистична, изучать культуру моды читательницам предлагается по платьям легкомысленной девочки.

Критикуя пристрастие девиц и их мамаш к модной одежде, авторы назидательных историй никогда не касались утомительных обязанностей, связанных с ношением одежды и переодеванием, – освещение этих вопросов было табуировано. Ношение корсета, который Руссо называл источником всех бед в воспитании женщин, не обсуждалось: девочки шнуруются, застегиваются и завязываются как по приказу. Само слово «корсет» считалось неприличным и не упоминалось в тексте. Попытки девочек возразить против частых переодеваний, обусловленных этикетом и распорядком дня, жестко пресекаются воспитательницами. Одежда маркирует социальный статус и материальное положение, а переодевание дисциплинирует с детства[308].