Записки о Шерлоке Холмсе

– Трагедия, но непонятная. – Холмс поднял шторы. – Посмотрите, это листок из записной книжки. «Бога ради, приезжайте немедля. П. Т.», нацарапано карандашом. Писал наш друг доктор, и в очень взбудораженном состоянии. Поехали, дружище, дело срочное.

Через четверть часа мы снова были у дома доктора. Когда он выбежал нам навстречу, на его лице был написан ужас.

– Случилось несчастье! – выкрикнул он, прижимая ладони к вискам.

– Какое?

– Блессингтон покончил с собой!

Холмс присвистнул.

– Да, нынче ночью он повесился.

Мы вошли, и доктор проводил нас в комнату, которая, очевидно, служила ему приемной.

– У меня голова идет кругом! – воскликнул он. – Полиция уже наверху. Такое потрясение – никак не приду в себя.

– Когда вы это обнаружили?

– Каждое утро спозаранку ему приносили чай. Около семи горничная вошла к нему, а он, бедняга, висит посреди комнаты. Встал на тот самый сундучок, который нам вчера показывал, привязал веревку к крюку, всегда державшему тяжелую лампу, и спрыгнул.

Холмс застыл ненадолго в глубоком раздумье.

– С вашего разрешения, – произнес он наконец, – я бы хотел подняться наверх и все посмотреть.

Мы поднялись по лестнице, доктор шел за нами.

За дверью спальни нас ожидало страшное зрелище. Я говорил уже, что Блессингтон, с его обвисшим животом и щеками, походил на мешок. Теперь, когда он болтался на крюке, это сходство усилилось настолько, что трудно было признать в нем человека. Вытянутая, как у ощипанной курицы, шея – и тучное, неестественно раздутое по контрасту с ней туловище. Из одежды на нем была только длинная ночная рубашка, внизу торчали отекшие лодыжки и неуклюжие ступни. Рядом стоял неглупый на вид полицейский инспектор и что-то записывал в книжечку.

– А, мистер Холмс, – сердечно приветствовал он моего друга, – очень рад вас видеть.

– Доброе утро, Лэннер, – отозвался Холмс, – уверен, вы не обидитесь на меня за вторжение. Вы слышали о событиях, которые предшествовали этой трагедии?

– Да, кое-что слышал.

– Пришли уже к каким-то выводам?

– Насколько я понимаю, этот человек был безумно напуган. Постель, видите, смята – в ней спали. Вмятина осталась довольно глубокая. Как вы знаете, самоубийства по большей части совершаются около пяти утра. Примерно в это время он и повесился. Похоже, это был обдуманный шаг.

– Судя по окоченению мышц, я бы сказал, что смерть наступила часа три назад, – вставил я.

– Заметили в комнате что-нибудь особенное? – спросил Холмс.

– На столике для умывальных принадлежностей лежали отвертка и несколько шурупов. Кроме того, в помещении сильно накурено с ночи. В камине я нашел четыре кончика сигары.

– Хм, а его мундштук?

– Мундштука не видел.

– Ну а портсигар?

– Портсигар – да, в кармане пиджака.

Открыв портсигар, Холмс обнюхал единственную имевшуюся там сигару.

– О, это гаванская сигара, а те – особого сорта, какие привозят голландцы из своих колоний в Ост-Индии. Их, знаете ли, обычно оборачивают соломой, и по сравнению с сигарами других марок они более вытянуты.

Холмс взял сигарные кончики и тщательно изучил через карманную лупу.

– Две выкурили через мундштук, две – без мундштука, – сказал он. – Два кончика отрезаны очень острым ножом, два откушены чьими-то очень крепкими зубами. Это не самоубийство, мистер Лэннер. Это хорошо спланированное, хладнокровное убийство.

– Не может быть! – воскликнул инспектор.

– Почему же?

– Зачем кому-то понадобилось убивать человека таким неудобным способом, как повешение?

– Это мы должны выяснить.

– Как они проникли в дом?

– Через парадную дверь.

– Она в это утро была закрыта на засов.

– Значит, ее закрыли, когда они вышли.

– Почему вы так думаете?

– Я видел их следы. Если дадите мне минутку, я смогу сообщить вам другие их приметы.

Холмс подошел к двери и, повернув замок, стал со своей обычной тщательностью его рассматривать. Потом он вынул ключ, остававшийся в скважине с внутренней стороны, и тоже изучил. Кровать, ковер, стулья у камина, мертвое тело и веревка – все в свой черед подверглось осмотру. В конце концов Холмс признал, что полностью удовлетворен. Они с инспектором обрезали веревку, бережно спустили мертвое тело на пол и прикрыли простыней.

– Как насчет этой веревки? – спросил Холмс.

– Ее отрезали отсюда. – Доктор Тревельян извлек из-под кровати длинную, сложенную кольцом веревку. – Он всегда панически боялся пожара и держал при себе веревку, чтобы, если лестница будет в огне, спастись через окно.

– Похоже, она пришлась им очень кстати, – проговорил Холмс задумчиво. – Да, факты достаточно красноречивы, и я очень удивлюсь, если сегодня же днем не смогу вам их объяснить. Возьму-ка я фотографию Блессингтона, что стоит на полке, – она может мне понадобиться при расследовании.

– Но вы же ничего нам не сказали! – вскричал доктор.