Записки остраннённого

Подведем предварительные итоги. Про творцов. Говоря языком Юнга, самым мощным в мягкие эпохи позволялось быть интровертами. (Разумеется, если они только творили, а не шли против течения, так сказать, физически – как декабристы.) А вот Цветаевой – не позволялось. (Или требовалось писать такое, что к согласившимся Аполлон поворачивался спиной.)

Иначе говоря, творец – всегда и только интроверт. «Они думают, что купили живописца Рэма Квадригу. Нет, они купили халтурщика Рэма Квадригу, а живописец Рэм Квадрига прошел у них между пальцами, как песок». (Арк. и Б. Стругацкие «Гадкие лебеди») Родился в эпоху помягче – и с достаточно мощным источником энергии (от Аполлона, например) – повезло, твори свое. А все эти декларации про… «можешь ты не быть, а обязан» и про «больше чем поэт» – они никогда и никого всерьез не обманывали. Ангажированной поэзии не бывает. «Простая» сказка Пушкина – поэзия. А поэма Маяковского про самого человечного человека – нет.

Иосиф Бродский:

Служенье муз чего-то там не терпит,

Зато само обычно так торопит,

Что по рукам бежит священный трепет

И несомненна близость Божества.

Один певец подготовляет рапорт…

А третий знает, что он сам лишь рупор.

И он срывает все цветы родства.

(«Одной поэтессе», 1965, Норенская)

И Александр Градский – почти буквально:

«Да мы не ждали зов трубы,

Мы были клапаны и трубы…»

* * *

Что же, настоящих стихов, скажем, «за большевиков» тоже не бывает? Отчего же – если искренне, то настоящей может быть любая поэзия. Пример – одна из величайших вершин русской литературы – поэма Эдуарда Багрицкого «Смерть пионерки». Попробуйте изложить сказанное там прозой – и вы ужаснетесь. Но Багрицкий так и мыслил – искренне! И поэтому стихи великие… Свои.

* * *

Мы не зря второй век твердим, что Пушкин – «наше всё»: он всегда был искренним. И когда писал про перевод «Илиады» Гнедичем это: «Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи, // Старца великого тень чую смущенной душой», и когда писал про этот же перевод: «Крив был Гнедич-поэт, преложитель слепого Гомера, // Боком одним с образцом схож его перевод». Да, потом, смутившись, замарал, но написал-то искренне! Ладно, он бог – ему можно. Этот уровень энергии перехлестнуть можно было только… Да, только пулей Дантеса. Николаю I с его Бенкендорфом оказалось слабо. «Медный всадник» в беловике в невымаранными «кумирами» и прочим так и остался неопубликованным. Остался своим. Смог бы так, скажем, Маяковский?.. Нет ответа. А вообще писать «в стол» – частое хобби литератора в России. Или – в огонь…

* * *

Стала ли история поэзии в России уроком для поэтов? Для Иосифа Бродского – да! Попробуйте-ка представить у этого поэта стихи про Ленина или нечто подобное!.. Точно так же невозможно представить у Бродского и некрасовский пафос. «Зависеть от царя, зависеть от народа – // Не все ли нам равно…» В этом Бродский – нечто большее, чем «Пушкин сегодня». Он пушкинские призывы реализовал полностью. Сам-то Пушкин своим лозунгам следовал лишь почти всегда. Итог: Бродский спас главное – свою интровертированность – в эпоху «более высокой воды». Ссылка, в «земледельцы с образованием», высылка с родины, невозможность видеть друзей, родителей… Но главное – внутренняя независимость – осталась неприкосновенной. О чем Бродский и писал сам – уже в эмиграции. Про равенство самому себе. Всюду.

Что ж, похоже, самых умных история все же учит.

Слегка вне темы. Бродского история массового издания черновиков и писем многих его предшественников научила еще одному: мы можем читать только то, что он сам хотел сделать доступным потомкам. Включая письма. Ахматова была права: «они» сделали «нашему Рыжему» отличную биографию. Но и сам он дорисовал ее до цельного романа – так, как считал нужным. И – никаких неудачных черновиков или «лишних» писем. Или записочек. Даже таких, как «Я помню чудное мгновенье». Нет уж, только лучшее, отборное. От всего прочего мы не найдем и следа. Ибо – свобода. Все та же интроверсия.

* * *

Особая тема – поэты-женщины. (И композиторы. И художники.) Почему это такая редкость? Ведь количество талантливых юных поэтов, музыкантов, художников среди девушек никак не меньше, чем среди юношей. Может быть, сказки о том, что источник энергии для женщины – мужчина – не такие уж и сказки?..

«А я, любя, был глух и нем». «Прошла любовь – явилась муза». Если принять за истину, что мужчина тратит энергию или на любовь, или на поэзию (в широком смысле слова) и что он, мужчина – источник энергии, то это объяснит многое. Одиночество мужчины – причина творчества (Пушкин в Болдино, Бетховен, Леонардо). Одиночество женщины – увы, нет. Получается, ей некогда творить.

А как же тогда Цветаева, Ахматова, Ахмадуллина, Пахмутова?.. Остается предположить, что это те самые исключения – слишком уж их мало. Или это «поломка» – то есть собственный источник энергии (от Артемиды?) или умение энергию запасать впрок. Чтобы какое-то время быть интровертом-творцом. Можем лишь гадать…

* * *