Записки остраннённого

Вернемся к теме психологических типов и иллюстраций этой темы в творчестве Пушкина. С героями сказок и даже с героем поэмы мы, надеюсь, разобрались. Для демонстрации метода этого достаточно. И все же, в качестве этюда, рискнем проанализировать персонажей заведомо более многогранных, чем герои сказок и герой «Медного всадника».

* * *

«Моцарт и Сальери»

«…Ведь он же гений – как ты да я». Вопрос: мог бы сам Пушкин в реальной жизни сказать нечто подобное кому-то из друзей-поэтов? Ну, ладно, пусть не Пушкин, а кто-нибудь из великих? Вот так же – от души, не притворяясь – как сказал пушкинский Моцарт пушкинскому Сальери. Нет ответа.

Еще вопрос: может ли и правда гений музыки (поэзии, живописи) – быть убийцею?

(Нет, мы не уходим от темы, все эти вопросы – для дела.)

Реальные живые поэты, к сожалению, нередко были… гм… ну, не очень хорошими людьми. Академик Гинзбург, физик, специально занимался подобной темой – и к удивлению своему (и радости) обнаружил нечто, как ему казалось, странное: среди так называемых «лириков» оказалось немало злодеев, а среди великих физиков (без кавычек – Гинзбург изучал биографии именно ученых-физиков) – практически ни одного. Повторю: Гинзбурга это удивило. Мы же объяснение все-таки попробуем найти.

Не может ли названный факт, (хоть, конечно, совсем не научный) считаться аргументом за мышление в качестве ведущей функции? И, соответственно, против эмоций в той же роли. Вспомним шуточное стихотворение А. Аронова, написанное в подражание Пушкину – «На свете есть одни поэты»:

И если вам нужны тупицы,

Бездельники и виршеписцы,

Развратники и винопийцы,

Пустых девиц лихая рать,

Своих предатели обетов,

Чужих издатели секретов,

Ищите их среди поэтов –

Их больше неоткуда брать.

Это, разумеется, гипербола. То есть, преувеличение. Значит, есть что преувеличивать. Ведь и у самого Пушкина: «И средь детей ничтожных мира // Быть может, всех ничтожней он».

Похоже, не один лишь академик-физик заметил нечто подобное. Так что пушкинский Моцарт мог и ошибаться насчет гения и злодейства – если речь идет о «лириках».

(Были, конечно, исключения и среди крупных физиков. Скажем, немецкие ученые, которые добровольно сотрудничали с фашистами, – и стали после войны нерукопожатными для Нильса Бора, эталона этики. Но их были единицы. А среди светил мирового уровня – ни одного. Это же справедливо для всех изученных Гинзбургом эпох и стран.)

А вот художники бывали и убийцами. Или служили своим искусством несомненному злу. Речь не о тех, кто продавал свой талант, а о злодеях «буквальных» – таких как выдуманный Пушкиным Сальери. Бывали и такие. Причем творцы высокого уровня.

Однако – о трагедии Пушкина и ее героях. Почему Сальери мог убить из зависти, а Моцарт не мог? Пушкину это удалось показать так, что любой читатель со сказанным согласится.

Вспомним: Моцарт – персонаж, который близок к образу самого поэта, как никакой другой – если верить Андрею Синявскому (он же Абрам Терц). Хотя и различия налицо. Хотя бы дуэльный список Пушкина… Моцарт в этой трагедии – более чистое воплощение психологического типа, чем сам Пушкин. Так ведь и классическая музыка – предельное воплощение искусства ради искусства, она же – вне «идей». И, разумеется, художественный образ – Моцарт – должен быть «чище» скучной документалистики. Тем проще его анализировать как тип личности!

Итак, что сказал бы Карл Густав Юнг о типах личности двух героев этой маленькой трагедии? И – как бы он ответил на вопрос о том, почему один из них мог убить, а другой – нет?

Перед нами уже отнюдь не сказочные персонажи. А значит, ожидать, что они окажутся представителями чистых психологических типов, не приходится. Только установки – как и предупреждал нас Юнг.

Сальери. Описан более чем подробно – с самого детства. Откуда Пушкин взял все эти подробности? Ведь перед поэтом личность, тип которой, по сути, противоположен его собственному. Да и в окружении поэта никого сколько-нибудь похожего не было в помине. А образ получился не просто убедительный. Эта трагедия Пушкина вот уже два века остается популярной и у читателей, и у режиссеров, и у зрителей. Ибо ее персонажи – живые. (Хотя все прекрасно знают, что реальные Сальери и Моцарт были совсем на них не похожи.) Значит, как психолог Пушкин хорош – он все точно угадал.

Итак, психологический тип Пушкинского Сальери. По сути, этот герой описывает свой тип сам: «Алгебра» – безусловно, ведущая функция. То есть – мышление – по Юнгу. Но! Мотивом тяжелой многолетней работы над собой была истинная любовь к музыке. То есть – ощущения. Без них никакая алгебра была бы просто не нужна. Ощущения, однако, следовало развивать и упражнять – и музыкальный слух, и технику – «послушную сухость пальцев». Так что «работают» две функции психики в паре. Похоже, эмоциям в этой – исходной – схеме личности места немного. Как и интуиции. Пока немного. Их положение – подспудное. И лишь внешняя волна энергии способна их оживлять до уровня влияния на поведение героя. Как, например, новаторская музыка Гайдна. Все же прочее – пока строго от ума.