Записки певца. Воспоминания прославленного тенора, артиста оперы Мариинского театра, участника «Русских сезонов» Сергея Дягилева в Париже и Лондоне

У нас это не просто втора или бас, как у всех. Мы не столько «подпеваем», сколько состязаемся, кто искуснее подберет и протянет нитку совместно выделываемой песенной ткани. У нас каждая партия старается вложить в дело то лучшее, чем обладает, как можно богаче украсить то, что делают все. Оттого так и поразительна узорчатость настоящей русской песни. Оттого так замечательны разводы, «разливы» русских звуков…

В искусстве музыки подобное творчество стоит на самой вершине. И эта вершина принадлежит нам!.. За нами гоняются, нас изучают, стараются подражать… Но пальма первенства остается в наших руках, перещеголять нас нельзя. Здесь мы бьем и зачаровываем решительно всех.

Ученые музыканты больше всего и обращают внимание не столько на самую песню – тему, мелодию, – сколько именно на разработку песни, что и составляет ее музыку. Существует даже особый отдел музыкальной науки – самый сложный и трудный, – отдел так называемого «контрапункта» – учения о вторых, третьих и т. д. голосах в музыке.

Так вот, русский песенный контрапункт и считается до сих пор непревзойденным. Нет выше, нет интереснее, нет оригинальнее!

Ну вот, вспомнили, оглянулись, перебрали! Как я и предупреждал, ничего нового я не говорил, касался только бесспорного, давно установленного, общеизвестного.

Однако я уверен, что все сказанное является для многих (и весьма многих) чем-то, по меньшей мере, неожиданным. Нам как-то непривычно подходить к нашей песне со стороны ее звуковых сочетаний. Мы почему-то совсем не в них видим ее очарование. Мы склонны щеголять «могучей русской грудью», русскими октавами, тенорами, стройностью наших хоров и проч. Словом, щеголяем искусством исполнения наших песен, но нас почти совершенно не интересует самый материал нашей песни.

А между тем в нем-то именно и заключается сущность дела: без тщательного и любовного выбора наша неоценимая песня не пойдет дальше легковесного развлечения для нас самих, а у нерусских людей мы вызываем лишь недоумение. Мы легкомысленно насаждаем всюду ложное представление о России.

Русская народная песня, как явление, представляет собой нечто весьма значительное. Как и всякий другой фактор русской культуры (русская наука, русская литература, музыка, театр), она отличается своей углубленностью. Она отражает внутренний мир человека, она волнует, «хватает за сердце», теснится с душой, отвечая грусти и радости в полной мере. В этом-то и состоит ее целительность!

Однако не все то, что называют «песнями», обладает этим свойством. Тем, кто его ищет, надо уметь отличать подлинно народное от подделок. К сожалению, подделки сильно распространены и много поются.

К ним относятся прежде всего марши. Их природа не только не народная, но и нерусская. В недрах России маршей нет, и народ русский, изливающий в песне душу, маршей не поет. Марши – это навязанный народу материал пения. Это – порождение казармы, войн, походов, революции.

Во-вторых, к подделкам относятся «песни», явно под народ «сделанные». В появлении их огромную роль сыграло «творчество» всегда певшей и всегда народничавшей русской интеллигенции. Кто не знает весьма слабых по музыке «песен» на слова Некрасова? Например, «Не гулял с кистенем» или «Я кручину свою многолетнюю». Это – просто подогнанный некрасовский текст к популярному в свое время романсу «Раздели ты со мной мою долюшку». Или «Укажи мне такую обитель», где напев взят из итальянской оперы Доницетти «Лукреция Борджиа»; кто не знает «песен» на слова Кольцова – «Соловьем залетным», «Сяду я за стол да подумаю», «Что ты спишь, мужичок»?

Или выплывших за последнее время романсов и песен с приделанными к ним ненародными украшениями-трюками?

Например, романс «Вечерний звон» с припевом хора «бум-бум», подражающим якобы звону колоколов, или «Вдоль по Питерской» с хоровым «ля-ля-ля-ля» (прием абсолютно нерусский!) или, наконец, пением с закрытым ртом – имитация звуков труб духового оркестра и т. д.

Все это – определенный отказ от пения, уклонения от него в сторону цирковых клоунских и мюзик-холльных приемов.

Не меньшими подделками являются и пресловутый «Стенька Разин и княжна» (конгломерат различных заимствованных мотивов до «Аскольдовой могилы» Верстовского включительно), и все студенческие песни («Не осенний мелкий дождичек», «Быстры, как волны», «Из страны, страны далекой», «Наша жизнь коротка» и прочие), и песни интеллигентской тюрьмы (вроде «Славное море – священный Байкал», «Часовой», «Что, барин, надо?» и много других), и, разумеется, все революционные песни («Смело, друзья, не теряйте», «Вы жертвою пали», «Варшавянка» и прочие).

Оставляя весь этот хлам в стороне, обратимся к материалу песен, сложенных русским народом.