Записки певца. Воспоминания прославленного тенора, артиста оперы Мариинского театра, участника «Русских сезонов» Сергея Дягилева в Париже и Лондоне

Выбирали мы долго и нудно. Несколько недель. Надо было пересмотреть и переиграть всё. А это – тома! А главное – бурно горячась и споря. Каждая вещь вызывала пререкания: или она казалась недостаточно стоящей, чтобы быть выбранной, или было досадно за другие вещи, «оставшиеся за флагом».

Но как бы то ни было, а задача все-таки была решена, ноты отобраны, тональности установлены. Что же дальше?

Дальше начался извод для окружающих и для всех, кто имел несчастье перешагивать порог кабинета Александра Ильича в то время, когда я торчал у него. Александр Ильич неизменно открывал ноты и заставлял меня пропевать то одну, то другую из выбранных вещей. А то и всё. А сам, сидя за роялем и непревзойденно аккомпанируя, бросал на слушателей возбужденные и вопросительные взгляды. «Здорово? А? Вещь-то какая! То-то вот и оно!»

И в увлечении шел дальше и дальше. А я «отдувался»…

Слушатели, а среди них часто бывали музыканты, то Н.Н. Черепнин, то критики Коломийцев, А.В. Оссовский, а то и сам С.В. Рахманинов, делали вид, что интересуются, хвалили, поддакивали, а в общем старались не обидеть ни Зилоти, ни меня…

Так развлекались мы с ним, «старый да малый», и так развивалось и крепло наше содружество.

И как мы спелись с ним! Как привыкли друг к другу! Еще и еще раз твержу себе, что мне везло, я «в рубашке родился». У кого был такой аккомпаниатор, как у меня, и на этаком репертуаре? И еще значительнее: у кого был такой музыкальный друг и наставник, которому я все больше и больше старался во всем подражать?

С началом войны 1914 года зал Дворянского собрания был превращен в лазарет. Была запрещена в России немецкая музыка. Стало невозможным выписывать артистов из-за границы. А.И. Зилоти вынужден был «перестроиться»: изменить и отчасти сократить свою деятельность. Его большие симфонические концерты сократились в числе и стали устраиваться в Мариинском театре. Но зато увеличилось число камерных. А.И. Зилоти начал сверх прочего устраивать дневные воскресные концерты (каждые две недели) в зале Городской думы, так называемые Народные концерты, со входной платой по желанию. Программой их была сплошь русская музыка. Вокальной работы у А.И. Зилоти прибавилось. Он стал привлекать к ней и других мариинских артистов, и в конце концов у него образовалось нечто вроде «Труппы А.И. Зилоти», всегда вызывавшей зависть у тех, кто к ней не принадлежал.

В нее вошли: сопрано М.В. Коваленко и иногда М.Б. Черкасская, контральто – Е.И. Збруева, я, как тенор, и бас П.Я. Курзнер.

Однажды мы силами этой «труппы», по примеру Первого камерного кружка, спели в Малом зале Консерватории в одном из камерных концертов Зилоти программу, посвященную наполовину народной песне, наполовину же старинному романсу (музыке 20—30-х годов XIX столетия, период до Глинки). Успех превзошел всякие ожидания. Газетная критика в своих лучших представителях на другой же день разразилась похвалами и засыпала вопросами: «Отчего этого мы никогда не слышим с эстрады? Ведь это так изумительно, так хорошо».

С той поры, с осени 1915 года, подобные программы приобрели право гражданства и были вынесены на серьезную эстраду.

Общаясь с А.И. Зилоти, я учился около него двум необходимым для артиста вещам: настойчивости в проведении в жизнь своих целей и умению оставаться в искусстве одному.

Долго, очень долго не решался я выступить самостоятельно, дать свой концерт. Без конца обдумывал программу, выбирал время, дату… Как всегда, заедали сомнения, колебания…

Но пришлось все-таки решиться, и в Малом зале Петербургской консерватории я выступил один. Изумительно аккомпанировал А.И. Зилоти. Предварительно он взял у меня ноты концерта и в течение месяца ежедневно работал над ними сверх репетиций со мной. Программа была такая: шесть романсов Листа, пять произведений французских композиторов и, кажется, восемь вещей Мусоргского.

Приснопамятно это мое боевое крещение, очень пришлось оно мне по вкусу и окончательно убедило меня в том, что эстрада обладает огромными возможностями и что отправным ее пунктом должна быть программа. Ей полагается быть не только разнообразной по настроениям, но, главное, быть выбранной без подделок под вкус публики и непременно из произведений первоклассных композиторов.

Тогда только и интересно ее исполнять и следить за ростом публики.

Мало-помалу дошел я и до того, что под руководством А.И. Зилоти стал устраивать самостоятельные концерты (под своим именем), где исполнителем был уже не один. Больше всего со мной выступал мой приятель П.Я. Курзнер. Где только мы вдвоем с ним не певали! Мы давали с ним целые серии концертов по русской музыке и в центре города, и на окраинах, и за городом, в Политехническом институте, за Московской, за Нарвской заставами, в селе Смоленском, на ст. Ермоловка, в Сестрорецке, в Павловске и т. д.

Сверх того мы завели с ним и систематическую планомерную концертную деятельность – нечто вроде музыкальных экскурсий для юношества – музыкальные утра для учащихся средних учебных заведений Петербурга.