Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии

Практичный, боевой расчет генерала Евдокимова оказался верен: целые легионы горцев стекались отовсюду, массами и в одиночку; они бешено бросались со всех сторон на быстро-отступавший отряд, но, одушевленные удачей набега, обремененные богатой добычей, казаки смело подвигались вперед, отчаянно отбиваясь на каждом шагу. Так мы прошли верст девять или десять. Оставалась за отрогой одна последняя балка, покрытая зарослями, а за ней стлалась скатом великолепная равнина Лабенка, вплоть до высот речек Кунактау и Дженоко.

Горцы, зная хорошо эту равнину, где им не удалась бы никакая бешеная атака, пустились обгонять отряд, чтобы занять последнее ущелье, между крайней отрогой спуска, служащее единственной дорогой в глубокую и более версты тянущуюся балку, усеянную камнями, зарослями и камышом.

Вмиг две сотни, с четырьмя ракетными станками и взводом артиллерии, отделились от отряда и понеслись в карьер, и, благодаря быстроте исполнения этого ловкого маневра генерала Евдокимова начальником линии В-цким, успели занять проход прежде всей массы горцев. Незначительная часть их уже металась, как угорелые, по зарослям, но после трех-четырех картечных выстрелов и нескольких ракет они очистили балку; главная же толпа джигитов, попав между двух огней, отхлынула, и весь наш отряд прошел грозное ущелье и балку с самой ничтожной потерей в арьергарде от неприятеля, сильно напиравшего сплошными кучами и отбрасываемого картечью, которая очищала свой полет целыми улицами устланными трупами. Выйдя к равнине, отряд сделал растах. Вне области орудийного выстрела, группы горцев то съезжавшихся, то разъезжавшихся или стоявших кучами, были картинны на снежной поляне, освещенной розоватым отсветом солнца, стоявшего над грозными уступами скал. Место, где остановился отряд, принадлежало к самым живописным на Лабенке.

Дорога, прорытая колесом арбы в подножии одинокой, огромной скалы, то поднималась, то опускалась и, идя извилинами вдаль, терялась в долине. По окраинам дороги, усеянной лозами дикого виноградника и кустов терновника, напудренных снегом и инеем, не успевшим растаять от лучей зимнего солнца, благодаря защите скалы, лежали большие камни причудливых форм. Дальше высились вершины, которые вдруг как будто раздвигались, образуя роскошную долину. Через нее можно было видеть далеко леса и Черные Горы, главный хребет, и голубую даль, терявшуюся на небосклоне.

С другой стороны, потоки, прорывая себе русло посреди скалистых обрывов, уносились в долины, покрытые купами кустов дикой розы, или доходили до другой цепи возвышенностей и устилали их богатым белоснежным ковром.

Солнце ярко горело на голубом небе и освещало разнообразные тени окрестных предметов. Хотя была оттепель, однако пурпуровая полоса на горизонте означала, что атмосфера посвежела, и образовались уже предвечерние туманы.

Находясь на возвышении, мы могли далеко осмотреть окрестность, покоившуюся зимним сном; но никто, кажется, не обращал особенного внимания на великолепную природу, а всякий усердно хлопотал то около коня, то около костра, готовя пищу.

Генерал приказал переписать пленных и накормить их. Это была прямая моя обязанность, а потому, распорядясь на счет пищи, я начал перепись. Красавица-горянка оказалась дочерью князя Магомеда Херписова (Князь Херписов принадлежал к кабардинскому племени. Часть кабардинцев, не согласившихся на мирные предложения при занятии Кабарды русскими войсками, еще в начале настоящего столетия переселилась за Кубань (об этом есть официальная переписка в военно-ученом архиве главного штаба), и потому их, в отличие от притерских, называли «беглыми кабардинцами».). Ее звали «Задет», что в переводе значило «милая знакомка». Отец ее и два брата погибли смертью храбрых в неравном бою, во время разгрома аула. Казаки не пощадили и старуху-мать, разрубя ей голову в глазах дочери. Обезумевшая от страха, бедная сирота сама не понимала и не знала, как очутилась за аулом, где едва не поплатилась жизнью от пики Кузнецова.

После трехчасового отдыха отряд двинулся на линию. Женщин и детей разместили, где только было можно посадить, не исключая и лафетных станин.