Заплати другому

Маленький наездник остановился возле Сидни Г., протянул вниз руку, и тот ухватился за нее, почти сбросив паренька с байка, как тонущий пловец, тянущий на дно спасателя.

Паренек встал, чтобы снова запустить движок. Потом, крепко ухватив левую руку, протянутую Сидни, рывком поднял того на ноги. Сидни прыгнул в седло, промахнувшись на целую милю. Он упал на мостовую, и его пришлось наполовину тащить. Паренек рванул вперед, убегая от преследователей, а позади него волочился, подпрыгивая, Сидни Г. Впрочем, Сидни не обижался: там, в переулке, его ждало кое-что похуже.

Потом паренек ударил по тормозам, развернул байк вполоборота, едва не завалив. Подтянул с натугой Сидни, и тот перекинул ногу через сиденье, ухватился левой рукой за куртку спасителя, таща за собой вывернутую правую.

Так они усаживались целую секунду, казавшуюся вечностью, вслушиваясь в стрекот движка, замечая, как пятерка преследователей располагалась по обе стороны, перекрывая оба выезда из переулка. Трое с одной стороны, двое – с другой. Бестолочь.

– Держись, – сказал паренек.

Черт побери, попробую.

Паренек рванул мотоцикл вперед и, как ни трудно было на таком крошечном месте, круто развернул его, помогая и поддерживая равновесие ногой, и покатил в сторону, где стояли всего двое.

Выжал газ и направился прямо на них.

Сидни же гадал, долго ли мужланам не хватит ума подобрать пистолет.

Один из них поймал паренька за рукав и рванул. Потянул его вбок, стараясь завалить мотоцикл с седоками. «Двинь в глаз», – убеждал себя Сидни, но у него была всего одна рука, и она нужна была, чтобы оставаться на одной лошади с рыцарем морали. Мотоцикл накренился влево. Сидни Г. опустил ногу, то же сделал и паренек, борясь с весом и сумасшедшим креном железного коня.

«Ни за что не получится, – подумал Сидни Г. – Мы брякнемся».

Только ему-то доводилось ездить на больших, тяжелых мотоциклах. А этот был легким.

По одному хорошему толчку каждого из них – и машина наполовину выпрямилась. Паренек ударил по газам, и байк ринулся вперед, вырвав рукав ездока из хватки последнего преследователя.

Они вырвались из переулка, резко свернули вправо, к автостраде. Сидни расслышал позади хлопок, в котором узнал пальбу из его же собственного оружия. Но ни удара, ни боли не последовало, если не считать боли утраты пистолета: Сидни будет скучать по нему.

– Что такого, черт побери, я тебе когда-нибудь сделал? – орал он в ухо пареньку, а рев мотора уносил слова прочь.

Тошнота и боль волной прошлись по всему телу. Они въехали на пандус автострады, у Сидни Г. хватало забот с тем, как бы удержаться. Только бы постараться не потерять сознание.

…

Он поплавком выскочил пару раз откуда-то из глубин сознания. Боль не уходила, терпеливо дожидалась его. Через минуту он встанет и оценит, что к чему. Он всегда так делал прежде.

Было нечто чистое и победное в том, чтобы проснуться, чувствуя себя настолько паршиво. Это означало: он все еще жив. Он опять уцелел.

Сидни Г. открыл глаза.

Потолок слегка кружился. Сидни опустил взгляд на правую руку, источник самой острой боли. Дело ясное: сломана в локте, распухла, сделавшись вдвое-втрое больше, чем положено, и торчала в неестественном направлении.

Порывшись в кармане пиджака, левой рукой извлек оттуда таблетницу. Высыпал содержимое на колени. Отыскал пару болеутоляющих пилюль и проглотил без воды.

Потом лег, закрыв глаза, и стал сводить все побои и ушибы воедино. Коленки сверху, чувствуется, побиты и содраны, но вниз смотреть не хотелось. Попозже. Никаких существенных движений, пока не станет действовать лекарство. Судя по ощущениям пониже груди, возможно, даже ребра треснули, одно или два. Дышать полной грудью и глубоко – это было где-то между нежелательным и невозможным.

Он задремал на несколько минут, а потом как волной обдало: облегчение, – как выключателем щелкнули. Постепенно глушилась боль, оттеснялась так далеко и глубоко, что практически и не чувствовалась вовсе.

Попробовал встать. Так, боль вообще-то есть, но ощущается едва ли не так, будто она у кого-то другого. Поднялся на ноги и встал, чувствуя, как его пошатывает и тошнит. Оглядевшись, выяснил, что находится в маленькой квартирке почти без мебели. Вокруг – никого. Сидни подошел к окну, надеясь, что свежий воздух поможет.

За окном увидел паренька, сидевшего на крыше. Тощий и бледный, на вид лет двадцати, не больше, смахивал на человека, с каким у Сидни Г. никаких дел и быть не могло, ни в коем разе за миллион лет.

– Салют, – произнес человечек.

– Салют, – с облегчением выдохнул Сидни Г., теперь уже полностью осознавая, что жив и хорошо подзаправился болеутоляющим, чтобы считать, что это здорово. – Ты, должно быть, тот самый малый, кто меня вчера из бучи вытащил.

– Ага. Тебя в больницу надо бы, но ты сознание потерял. Я тебя на байке с трудом удерживал. Пришлось держать за левую руку, перекинув ее через плечо. Я сцеплением орудовать не мог. Пришлось в одну секунду прямо домой домчаться. Не посмел куда-нибудь подальше ехать.