Запорожская вольница

Кашу едят молча и сосредоточенно, во время галушечной же трапезы всегда есть место шутке, меткому словцу, сказке, небылице. По преданию, из «Запорожской миски» (так в народе называют круглое углубление в камне возле острова Хортицы) запорожцы когда-то ели галушки. Кусочки теста черпали ложками, привязанными к палкам, и через «миску» кормили друг друга. Забавляясь во дворе, сельские дети, взявшись за руки, кружили, пока кто-нибудь не падал. При этом все смеялись и пели: «Дрибу, дрибу, дрибушечки, накушались галушечек. Эй, эй, до воды, накушались лободы». «Полный пень головень. Что это такое?» – спрашивал, попыхивая люлькой, старый казак своего юного слугу. «Галушки!» – кричал тот. Чубатый суровый воин ухмылялся и продолжал тренировку, подбрасывая новую загадку: «Сидит дед за подушками, стреляет в бабу галушками». Юноша задумывался. О галушках, которыми можно стрелять в людей, он еще не слышал. Что это может быть? «Дождь», – авторитетно заявлял сечевик (в данной загадке «дед» – Небо, «баба» – Земля, подушки – тучи. – Примеч. ред.). И тут же, хитро подсмеиваясь, «выдавал» о запорожцах, которые, когда у них заканчивались ядра, стреляли по врагу галушками. Путешественники, которые останавливались в казацких зимовниках, рассказывали о волшебных землях, где растут деревья, ветви которых осыпаны галушками, как вишнями, – расстилай дерюгу, ложись на спину, и галушки сами в рот будут падать. Странами теми правят цари, которые едят золотые галушки. «И вчера галушки, и сегодня галушки! Приди, приди, серденя, на пуховые подушки!» – соблазняла казака чернобровая красавица. И бравый сечевик, случалось, поддавался ее «галушечным» чарам.

Не диво для украинца галушка размером с кулак. Когда кто-то вдруг запинался в разговоре, то говорили, что он подавился галушкой. Речь именно о такой большой галушке – «галухе». От нее, вероятно, и пострадал Данило, который, как известно, не умер, а его галушка задавила… Старые люди рассказывают, что Мазепу когда-то казнили галушками. Приготовили двенадцать галушек: одиннадцать пятипудовых и двенадцатую семипудовую. Подавали кушанье на вилах. Мазепа съел одиннадцать галушек, а последнюю не смог проглотить. Крикнул: «Не надо!» И умер.

Однако не умерла, жива в народе память о том и другом казацких рыцарях. Не умерла, стойко держится в Запорогах и по другим днепровским берегам слава украинских галушек.

Мед и в рот, и в год

«Терпи, казак, горе – будешь пить мед», – успокаивали товарищи запорожца, который попадал в затруднительное положение. И казак держался, терпел, помня, что дома его ждет жбанчик, наполненный ароматным медом. Он, как свидетельствуют разнообразные источники, не был недоступным лакомством для запорожских казаков. Даже тогда, когда казачество лишь зарождалось за днепровскими порогами. Без преувеличения можно даже утверждать, что часто именно «медовая «жизнь и привлекала в плавни первых поселенцев Великого Луга. Скажем, ревизоры Каневского замка в ХVI столетии свидетельствовали, что казаки «на уходах» за порогами постоянно живут и неплохо себя чувствуют «на меде из пасек, из сапетов и ситяг там себе мед, как дома». Мед, как писал один автор, представлял «их роскошь».

«Дали полизать меда сквозь стекло», – жаловался один гость, которому выставили скромное медовое угощение. Второй по этому поводу вздыхал: «Помазали губы медом, а облизать не дали». Мед для крестьян был всегда драгоценным продуктом, который тратили экономно, аккуратно, с расчетом. Для запорожских казаков, особенно тех, что жили в зимовниках, мед был повседневной пищей. А уже гости могли потреблять медовую плавневую благодать хоть ложкой, хоть ковшом – их за это никто не укорял. Еще бы! Один путешественник, описывая казацкие земли, сообщал, что «случайно образованные в земле ямы часто бывают наполнены медом, так что большие медведи, которые добирались до них, околевают от обжорства». «А пчелы той, а меда? Мед и в пасеках, мед и в зимовниках, мед и в бурдюгах – так и стоит в липовых кадках; сколько хочешь, столько и бери, – больше всего от диких пчел», – вспоминали старики о бывшем «медовом» приволье казацкого края.

В чем и как сохраняли мед? В каком виде и с чем потребляли? Мысль бездельника водой довольствуется, а душа трудяги наслаждается медком. О хижине немощного, к тому еще и ленцой не обделенного казачка, который был не в состоянии запастись на зиму хотя бы жбанчиком меда, зажиточные зимовчаки пренебрежительно говорили: «Как там не мед, так там и не масло». Мед, как правило, сохраняли в жбанчиках – медянках, сделанных из коры, выдолбленных из липы «лагунках», бочонках разных размеров, глиняных горшках. Деревянные емкости для меда хорошо просушивали, прогревали и обливали внутри воском. Сверху мед (особенно тот, что брали с собой в дальний поход) также иногда заливали воском.