Заповедь

Внезапно я поймал на себе пытливый взгляд Бориса: он будто хотел угадать по моему лицу что-то, волновавшее его. Когда я повернулся в его сторону, он отвел глаза... Что он хотел узнать?.. Явно нечто весьма для него важное. Что же?.. Не знает ли он про звонок Лены?.. Не ушла ли она из дома, объявив ему, что попытается связать свою судьбу со мной?! Но возможно ли это?.. Я мысленно сравнил то, что дает ей Борис: блага, которые сопровождают положение одной из первых дам города, шикарный особняк с роскошной мебелью, машину с шофером, доставку на дом товаров и продуктов, поклонение и почет, — с тем, что я в свое время мог ей предоставить: холостяцкую однокомнатную квартирку с железной кроватью и уродливым покосившимся шифоньером, беготню по магазинам в поисках, порой тщетных, колбасы и сыра, мыла и сахара, бритвенных лезвий и многого другого, что часто становилось у нас острейшим дефицитом... Вот тебе и выбор... Правда, теперь в магазинах всего хватает. Но позволят ли ей мои средства жить так, как хочется? Невероятно уже то, что она ушла от него... Ушла... Неужели из-за меня?.. Я поежился... Неужто права пословица, гласящая, что и на корявом дереве растут сладкие плоды?..

Как крепко связала нас судьба с тобой, Боря, Борис, Борис Тотырбекович... Сколько лет пытаюсь порвать всяческие связи с тобой — и не получается. Мы же совершенно разные. Это про таких, как я и ты, осетины говорят: их хоть в одном котле вари — навары не смешаются...

Два часа шла трапеза, когда внезапно Борис объявил перерыв и поднялся из-за стола.

— Не желаете посмотреть, как форель ловится? — спросил у тренера Маир...

Петр Георгиевич с удовольствием направился с ним к горной речонке. Тарас стал убирать со стола, чтоб вновь накрыть его свежей едой... Борис взял меня под руку и потянул на веранду... Я понял, что наступил момент, ради которого он устроил эту вылазку в горы, и насторожился... Но Борис молча любовался панорамой гор...

— Красиво, — сказал я, чтоб нарушить молчание...

— Не тянет на родину? — спросил Кетоев. — Не достаточно ли ты поколесил вдали от Осетии?..

— Тянет, — признался я...

— Чего ж не перебираешься?

Я покосился на него: неужели в этом дело? Неужто ему захотелось иметь во Владикавказе одного из претендентов на чемпионский титул? По своему опыту знаю, что подобные тщеславные желания порой появляются у сильных мира сего... Я молча пожал плечами...

— У тебя какая квартира?

— Однокомнатная, изолированная...

Он кивнул, словно похвалил себя за догадливость, ибо иного он и не ожидал.

— Так, значит, тянет на родину? — окинул Борис меня острым взглядом.

— Кому я здесь нужен? — нахмурился я.

— Не скажи, — возразил он задумчиво, не очень стараясь переубедить меня. — Когда ты выступаешь, естественно, удачно, — подчеркнул он, намекая, что не всегда это случается со мной, — наши газеты добросовестно перепечатывают ИТАР-ТАССовскую информацию...

Мы помолчали.

— Значит, для тебя сегодняшняя партия ценой... в жизнь? — спросил он.

— Так оно и есть, — согласился я.

Борис смотрел на меня, обмусоливая в уме какую-то навязчивую идею.

— Пожелай ты, я мог бы, пожалуй, решить вопрос о выделении тебе двухкомнатной, а возможно, и трехкомнатной квартиры, — сказал он, внимательно следя за моей реакцией...

Он недоговорил, что же требуется взамен от меня. Только ли мое согласие? Я вновь пожал плечами:

— А зачем мне такая роскошь? Семь-восемь месяцев в году я нахожусь вдали от дома, живу в гостиницах. Да месяц-два пропадаю на спортивных базах, где проводятся сборы команд общества. А квартира пустует...

Борис рассердился:

— Тебе хоть на старости лет надо семью завести. Еще год-два — и остаться тебе навеки бобылем!..

Так близко принимать к сердцу мои дела?! Отчего бы это?

— Почему бобылем? — обиделся я. — У меня не меньше друзей, чем у тебя. Между прочим, и подруги есть...